Передавай нашим прелестным сёстрам мои самые пламенные приветы. Я целую их тоненькие пальчики и надеюсь в скором времени лично обнять их. Также засвидетельствуй моё глубочайшее почтение нашему дорогому отцу. Пускай не серчает на меня, коль есть за что. В скором времени всё равно свидимся!
Какие у вас новости, даико, милая…? Как поживает наша ангелоподобная Валентина? Поправилось ли её здоровье? Бьюсь об заклад: она всё ещё звучит голосом разума в нашей семье и пристыжает всех вокруг божественным светом, что от неё исходит. Тина, душа моя, не злись! Я всё это любя. Ни в Петербурге, ни в Тифлисе, ни в какой-либо другой европейской столице я не встречал подобной чистой души. Ты – божья благодать на мою бедную, беспокойную голову.
А ты, Саломея, моя гордая грузинская красавица, счастлива ли ты? Довольна? Всё ещё гостишь у нас с мужем или уехала обратно в Тифлис, не выдержав провинциальной глуши? Всё ли хорошо у моего обожаемого сидзе5? И ему передайте от меня дружественный поклон. Скоро ли вы подарите нам племянников, а отцу – внуков? О, дорогая, я уже вижу, как ты краснеешь из-за этого вопроса, но полно же тебе! Ты ведь знаешь своего непутёвого братца. Он никогда не умел держать язык за зубами.
А наш славный отец? В добром ли он здравии? Всё так же ль пьёт вино и ведёт свою бесконечную бухгалтерию? Всё так же ль сокрушается легкомыслию единственного сына?
Хочется так много всего узнать о вас! Но если осведомлюсь обо всём, что меня интересует, то никогда не закончу это письмо.
У меня в ушах всё ещё звучат ваши голоса. Словно наяву, я слышу, что вы, как одна, спрашиваете, как у меня дела. Так вот, докладываю, что ваш шельмоватый Вано всё тот же и ни на грамм не переменился с тех пор, как написал вам своё последнее письмо. Меня всё ещё отвергают большинство крупных издательств и журналов, но я не теряю надежды! Я написал парочку сносных пьес для одного из столичных театров, и они имели большой успех. Я даже гонорар получил, представляете? Да-да, я знаю, что наверняка скажет на этот счёт наша неприступная Саломея! Княжеский сын и работа – почти немыслимое сочетание. И всё же это так. Вы даже не представляете, какое это удовольствие – сжимать в руках деньги, которые ты заработал своим собственным трудом!
Но не буду больше надоедать вам своими россказнями, которые вам наверняка неинтересны, и сразу же перейду к самой впечатляющей части этого письма. Милая Тина, тебе лучше присесть. И тебе, моя строптивая Нино, как бы ни хотела ты этого признавать. Вы представить себе не можете, кого я встретил на набережной Фонтанки сегодня в белую ночь! Лейб-гвардеец Измайловского полка, его сиятельство Давид Константинович Циклаури! Собственной персоной. Да-да, не удивляйтесь! Я ведь просил вас присесть. Не говорите теперь, что не предупреждал!
Он