– Как же не слышно? Я на звонок жму и жму, а ты…
Юрий Кириллович шагнул на лестничную площадку, нажал кнопку звонка – ни звука. И ещё, и ещё раз нажал. Молчит звонок. Юрий Кириллович встал в проёме раскрытой двери:
– Сынок, так ведь звонок-то не работает…
А Кирилл смотрит на него с такой болью, с таким укором:
– То-то и оно, батя… А только надо во все колокола звонить… Чтоб проснулись…
И Юрий Кириллович проснулся.
Вот вспомнил в магазине этот сон – и спина похолодела. И ведь так ясно лицо сына видел. Вот только был-то он на грешной земле стройным, улыбчивым, жизни открытым, а тут весь съёжился, мрачный, таинственный какой-то. Что это, почему так? Надо на могилку съездить…
С тяжёлыми мыслями выбирался Юрий Кириллович из шумного, блещущего витринами магазина. Стариком себя почувствовал. Немощным и одиноким. Стоп! А жена? А дочь? Ну что, они сами по себе, у них свои интересы. Шепчутся, секретничают, им друг с дружкой любо-весело. А коль спросит вдруг Юрий Кириллович:
– Доця, как дела-делишки? Проблемы?..
Она только плечиком поведёт:
– Да нормально всё.
– Опять «нормально». Всегда только «нормально». Других слов для отца не найдёшь?
– Ой, пап, не комплексуй! Всё у меня по жизни прикольно. Не волнуйся, если чё не то вдруг, не дай бог, случится, ты первый узнаешь…
– Поздно, поди, будет?
– Не волнуйся, не опоздаешь. А так, зачем тебе в мелочах копаться? Не твой масштаб.
А если удавалось затащить её в мастерскую, работу новую показать или эскиз какой, – у неё на это одно словцо:
– Прикольно…
А ещё говорят, что дочки с отцами близки. Может, в какой семье и так, но у него – увы! Ах, как он радовался первенцу. Пацан! Мужик! Воин! Друг! Единомышленник! Защитник! Будет в ком повториться…
Юрий Кириллович поскользнулся на ступеньке и сковырнулся бы прямо на площадку перед тяжёлой стеклянной входной дверью в супермаркет. На счастье, женская чуткая рука подхватила его под локоть:
– Вам плохо?
– Нет-нет, спасибо! Просто оступился. Вы очень внимательны, благодарю вас!
Милая молодая женщина улыбнулась и застучала острыми каблучками по ступенькам к выходу. Толкнул и он высокую прозрачную дверь.
Побрёл по расплавленной, окутанной знойным маревом Москве. Сизый удушливый воздух повис в безжизненной неподвижности над раскалённым асфальтом. Сонно продвигающиеся в пробках автомобили продолжали его отравлять, а те, что густо стояли по обочинам и во дворах, нагрелись так, что работали уже в режиме разноцветных печек-буржуек, добавляя городу нездоровый жар.
Юрий Кириллович понуро плёлся по размягченному полуденному тротуару. Состояние было скверное. Оно, собственно, и нечему радоваться. Перед походами по магазинам он ранним утром ещё