– Наездник он слабый, ему придется кобылку поспокойней предложить, не то будет придерживать нас… Есть тут такая, иноход, как верблюдица, и несамостоятельная, будет держаться наших-то лошадок. – Теперь Стырь смотрел на стойла, а князь Диодор еще раз удивился этому его дару, ведь не жил он тут и двух дней, а уже знал лошадей, и даже характер каждой представлял себе не хуже, как если бы видел их еще жеребчиками. – Она не быстрая, но и не отстанет, особенно, если этот… арахаровец с нами поедет. Знаю я их коней, на вид здоровенные, а в долгом переходе и грудью волнуются, и ноги разболтанные.
Выслушивать эти разговоры Диодору не хотелось, другая у него была забота, поэтому он оборвал Стыря:
– Учти, еще кто-то с нами будет, ты уж и ему коня подыщи. Его, правда, с нами пока нет, но…
Тогда удивился Стырь.
– А как подыщешь, если его не видно? Каждому человеку – своя лошадка нужна, без этого – никак.
К ним направились все, и даже князь Аверит с Густибусом, которые не переставали говорить о чем-то возвышенном, совсем далеком от лошадей.
– Ты не очень-то, – буркнул, начиная торопиться, князь Диодор. – Сказано тебе, идти будем резво, вот на это и рассчитывай.
И вдруг от дверей конюшни раздался певучий голос:
– Мне сказали, что вы тут, добрые люди. Я – отец Иона. Меня прислал к вам княжич Выгота, как он сказал, для дальнейшей службы.
И действительно, у дверей стоял невысокий, в толстой зимней рясе, очень молодой и раскрасневшийся от мороза батюшка в очках. Очевидно, он и был четвертым участником их путешествия. И несмотря на то, что стекла у него запотели, он улыбался, да так хорошо и покойно, что Диодор даже раньше, чем присмотрелся к нему, подивился, едва ли не позавидовал его радости.
Будто не было в мире нигде вражды и неприязни, будто не было ни жестокости, ни злой магии, за которой теперь им, вчетвером, предстояло охотиться и которую следовало искоренять.
4
Выехали из Мирквы только на третий день, уж очень много нужно было сделать перед таким путешествием, Диодор даже расстроился, сколько хлопот потребовалось для этой, почти дипломатической миссии. Самому-то ему легко было собраться, и по армейской выучке он мог бы отправиться в путь со Стырем часа через два, как получил приказ от княжича Выготы, но для всех других потребовалось столько всего, что он только временами зубами скрипел, объясняя, чего хочет, туповатым или просто нелюбезным писцам в Приказе, всякого достоинства казначейским, служивым прочей масти и даже оружейникам из Арсенала, потому что неожиданно пришло распоряжение снарядить посольство знатно, с пышностью. А вот это, как ни смешно, более всего его и задержало. Едва-едва успели сходить в храм, чтобы помолиться, покаяться и благословение получить на дальний путь и, конечно, на удачное выполнение задания.
Когда выехали, даже легко стало, потому что все эти глупые, на взгляд князя, и может, действительно таковые-то, хлопоты, наконец, окончились. А впереди