Она стояла и смотрела, как у ее ног умирает человек. Черная куртка «Redoute creation». Из мягкой бараньей кожи. Синие потертые джинсы «Wyomimg». Прямого покроя из хлопка. Замшевые ботинки «Soft grey». С подошвой из эластомера и стельками на пористом каучуке…
История девятнадцатая. Дикие сердцем
Неповоротливые корабли мирно раскачивались на волнах Средиземного моря. Подводные камни рассекали водную гладь. Солнце нагревало прибрежный песок. Последняя лодка с ранеными пристала к берегу. Их уложили на носилки и унесли умирать в тень деревьев. Гребцы отложили весла и теперь вычерпывали из лодки кровь. Их черные спины лоснились от пота. Солдат торопил их, подгоняя плетью. Его друзья уже начали праздновать победу – там, недалеко от тени деревьев, где умирали раненые. Они хвастались своей отвагой и восхваляли мудрость консула… А гребцы все не могли вычерпать из лодки нагретую солнцем свежую кровь.
Победа всегда окрыляет, по крайней мере, выживших, но сейчас, стоя на берегу, Децим чувствовал ее металлический привкус. Смерть и слава – они всегда идут бок о бок.
– Ваши войны ждут указаний, центурион.
Скаевола – верный друг и хороший боец.
– Овидий осмотрел раненых?
– Да.
– Скольких мы потеряли?
– Около двадцати.
– Около двадцати… – Децим смотрел на выстроившиеся в ряд римские корабли.
– Славная была победа.
Скаевола прижал повязку к обожженной щеке. Огонь не знает союзников. Сегодня во время боя, когда пламя охватило карфагенский корабль, он первым перебрался на вражеский борт и начал рубить абордажные канаты, грозившие утянуть на дно вслед за карфагенским и римское судно. Трещало дерево, шипел человеческий жир. Живые факелы с выжженными глазами метались по палубе, ища спасительную воду. Прикованные цепями гребцы пытались освободиться. Они бились в кандалах, ломая конечности и сдирая мясо с костей. Один из римлян отрубил их надсмотрщику руку, и тот, схватив свою конечность, бегал среди продолжавших сражаться воинов, заливая их своей кровью, пока чей-то клинок не вспорол ему брюхо… Рыбы. Сегодня это был их праздник. Семь сотен кораблей принесли им в дань тысячи тел. Дьявольский пир, окрыленный победой и омраченный скорбью.
Стоя на высокой стене Клупея, Бакари наблюдал, как римляне высаживаются на африканский берег.
– Скоро все будет кончено, – сказал он другу. Камай несогласно замотал головой. – Не спорь, – остановил его Бакари. – Жители не хотят войны. Они готовы сами перебить финикийцев и сдать город, лишь бы отделаться малой кровью.
– Но ведь мы и есть финикийцы!
– Нет, Камай. Мы лишь склоняем колени перед одними богами, но в остальном мы разные.
Они расстались спустя час, а через неделю их родной город пал. Крови действительно было мало, наверное, поэтому она и не могла смыть тот позор, который чувствовал Бакари, наблюдая, как его народ превращают в рабов.
– Выход есть, – сказал Камай и бросил к ногам