У Чарли сделался такой вид, будто он вот-вот взорвется.
– Моя сестра не будет работать! Ради всего святого, я же джентльмен!
– Боже, да не расстраивайся ты так, дорогой брат. Я всего лишь подумываю о том, чтобы научиться печатать на машинке и поступить в какое-нибудь агентство. А ты так реагируешь, будто я только что изъявила желание стать проституткой в Уайтчепеле[1] с оплатой в один шиллинг.
Чарли открыл было рот, собираясь, несомненно, снова сделать сестре выговор, но так и не произнес ни слова. Вместо этого он воззрился куда-то поверх ее плеча, отчаянно хмурясь. Глядя на него, Беатрис почувствовала, как по позвоночнику ее пробежала дрожь. Она ни секунды не сомневалась, кого увидит, стоит ей обернуться, но, как и Чарли, не могла сдвинуться с места.
«Не бойся, Беа, – сказала она себе. – Он всего лишь мужчина. Всего лишь мужчина…»
– Такая скромная сумма? – со смешком произнес хрипловатый мужской голос. – Я бы за такую восхитительную возможность заплатил вперед сто гиней.
– Прошу прощения, сэр! – Побагровевший Чарльз готов был в очередной раз взорваться праведным гневом, но вдруг закрыл рот, словно превратившись в камень от устрашающего взгляда горгоны Медузы.
Двигаясь медленно, точно пребывая в странном текучем сне, Беатрис повернулась к стоящему за ее спиной незнакомцу. Она гордо выставила вперед подбородок, будто лично намеревалась устроить кому-то взбучку, как раньше грозился ее брат, но в действительности содрогаясь всем существом.
Разумеется, то был он. Мужчина со светлыми волосами, темными устрашающими глазами и гладким волевым подбородком. Мужчина, который столь дерзко взирал на нее. Он отвесил Беатрис низкий элегантный поклон, после чего взял ее маленькую, затянутую в перчатку ручку, которую она сама машинально ему протянула.
Даже через атласную ткань Беатрис почувствовала на своей коже его губы. Это прикосновение обожгло ее, словно огнем. Беатрис вдруг всем телом ощутила присутствие этого незнакомца так явно, будто снова оказалась в призрачном зыбком ступоре, в который ввел ее тогда Юстас, сладкими речами уговоривший ее позировать ему для тех треклятых фотографий. То было дарующее свободу состояние, в котором она могла делать что заблагорассудится, испытывать любые ощущения, наслаждаться запретными ласками.
Лоно ее пульсировало, будто этот новый кавалер гладил ее там.
– Мое имя Эдмунд Эллсворт Ритчи, мисс Уэверли. – Выпрямившись, он воззрился на нее немигающим пристальным взглядом.
«Это