Дневник непроизвольной памяти. Виктория Александровна Смирнова

было невыносимо, а с кураторами ещё более тяжело, поскольку и та и другая когорта претендовала на уникальность и исключительность, но чаще всего отличалась лишь взбалмошностью и капризностью. После повышения, которое, к счастью, случилось очень быстро, я занималась искусством в более романтическом смысле слова: продавала оцененные временем и публикой предметы состоятельным людям. И, по правде говоря, забыла о том, как изнурительны поиски талантов среди кучи бестолковых предложений себя продать. Покупателями теперь были либо те, кто воспитал в себе чувство прекрасного уже после того, как приобрёл деньги и успел скупить кучу безделушек, либо те, кому любовь к красоте и роскоши была передана генетически. Первая категория людей сначала покупала лишь потому, что сам акт покупки чего-то редкого и дорогого заставлял их чувствовать уверенность и успех, отсутствовавший ранее. Потом, они осознавали, что на самом деле коллекционирование – это искусство в искусстве, а не власть над потреблением, и начинали прежде анализировать и изучать, и уже потом покупать, то есть жест в виде передачи денег или чека или банковской карточки был символом осмысленности и подтверждением гарантии качества покупаемого предмета. Другая же половина покупателей, это отпрыски потомственно-благородных семей, они были искушёнными, знающими, с рождения привыкшими владеть тем, что другие могут потреблять только визуально. С этой категорией людей я любила работать особенно.

      Благотворительный вечер проводился в зале одного из московских театров. Привела меня туда ничего не предвещающая рутинная встреча с покупателем в офисе оценщика. Мой клиент был азиатом, до умопомрачения влюблён во всё, что происходило в период существования Древней Руси, коллекционировал предметы старины, связанные со славянской культурой, пытался выучить даже не русский, а древнерусский, и отлично понимал, что этот язык отличается от старославянского, то есть языка, пришедшего с части, находящейся географически ближе к Византии. Он объехал то, что раньше называли Русь – Киев, Новгород, Минск, и теперь в Москву приехал специально, чтобы совершить покупку, предполагаемая стоимость которой состояла больше пятидесяти тысяч долларов. Я выслушала массу историй о трудоёмких поисках картин однажды понравившейся коллекции, о разоблачении посредников, выдающих фальшивки за оригинал. Теперь, под самый вечер, мой клиент стоял передо мной будучи абсолютно счастливым, поскольку завтра сможет приобрести в собственность всё так понравившееся, и заодно звал на выставку, где будут выставлены в числе прочих картины его сына: – Он только делает первые шаги. Поедем с нами! Ему будет приятно, а мне – вдвойне.

      Хотела ли я? – Нет. Могла ли? – Это было очевидно: пустой офис, вольность долгих разговоров и эмоциональные реплики лишь убеждали клиента в предрасположенности к нему, а также в наличии у меня свободного времени на вечер. Приблизительно зная, что можно там лицезреть, я вспомнила часто используемые ранее клише, по типу: "В этом есть что-то неординарное", "Думаю, с опытом придёт больше ясности", однако