– Нас здесь четверо: Гидеон, Невви, я и Элис. Моя жена. – Последние слова он почему-то адресовал Картрайту.
– А где сейчас Элис? – поинтересовался Донни.
Меткалф в упор посмотрел на Гидеона:
– Я думал, она с тобой.
Лицо негра исказилось печалью.
– Я не видел ее со вчерашнего вечера.
– Я тоже. – Меткалф побледнел. – Но если Элис ушла, то с кем сейчас моя дочь?
Мне кажется, что Эбигейл Чиверс, хозяйке дома, где находится мой офис, как минимум лет двести, ну, может, на пару месяцев поменьше. Серьезно, вы бы тоже так решили, если бы повстречались со старушкой. Эбигейл всегда одета в одно и то же черное платье, заколотое на шее брошью, ее седые волосы неизменно собраны в кичку, а поджатые губы буквально складываются в гармошку, когда она заглядывает в мой кабинет и начинает открывать дверцы шкафов и захлопывать их обратно. Вот и сейчас она стучит палкой по столу всего в нескольких сантиметрах от моей головы и говорит:
– Виктор, я чую запах дьявола.
– Правда? – Я отрываю башку от стола и провожу языком по зубам, покрытым налетом. – А я чую только запах дешевого бухла.
– Я не допущу здесь никакого беззакония…
– Клянусь вам, Эбби, я как минимум лет сто не нарушал закон. – Я вздыхаю.
Такие стычки уже происходили между нами десятки раз. Я, кажется, не упомянул, что Эбигейл не только убежденная трезвенница, но и к тому же страдает деменцией, а потому с одинаковым успехом может именовать меня как Виктором, так и президентом Линкольном? Разумеется, мне это только на руку. К примеру, когда хозяйка говорит, что я задерживаю арендную плату, я вру, что уже отдавал ей деньги за этот месяц, но она забыла.
Несмотря на свою ветхость, Эбигейл – дамочка весьма проворная. Она энергично лупит палкой по диванным подушкам и даже заглядывает в микроволновку:
– Где оно?
– Что «оно»? – уточняю я, притворяясь тупицей.
– Зелье. Сатанинские слезы. Ячменный уксус. Веселящий сок. Я знаю, вы его где-то прячете.
Я улыбаюсь своей самой невинной улыбкой:
– Неужели я стал бы заниматься таким гнусным делом?
– Виктор, не лгите мне, – говорит она.
Я осеняю себя крестом возле сердца:
– Клянусь Богом, в этой комнате нет бухла! – Встаю и, пошатываясь, бреду в крошечную уборную, примыкающую к моему офисному пространству.
Тут умещаются только унитаз, раковина и пылесос. Я закрываю за собой дверь, мочусь, после чего снимаю крышку с бачка. Выудив из него бутылку, початую прошлым вечером, я делаю долгий живительный глоток виски, и тупая боль в голове сразу начинает отступать.
Прячу бутылку обратно в тайник, спускаю воду и открываю дверь. Эбби все еще здесь. Я не солгал ей, просто немного скомкал правду. Этому приему я научился давным-давно, когда меня еще натаскивали для работы следователем.
– Так на чем мы остановились? – спрашиваю я, и тут раздается звонок телефона.
– На поисках выпивки, – гнет свою линию старушка.
– Эбби,