От Антонио денег не было уже целых три года. Возя языком по зубам, Ассунта гнала мысли о расходах – именно они, эти мысли, этот бедняцкий страх, что не расплатишься, и погубили Стеллу Первую.
Пришлось зарезать одну из докторовых кур и сварить для Стеллы бульон. Курица, понятно, была включена в больничный счет. А бульон Стелла все равно не выпила. Не смогла. Жидкость расплескалась, растеклась по щекам, по подушке. В Стеллином горле будто ком стоял, не давал ходу никакой пище. Говорить у нее получалось, только горло очень саднило. Мария давала внучке мятные листья, чтобы вызвать слюноотделение.
– На тебя свиньи напали, мышоночек, – объяснила Мария.
Стелле помнилось иначе.
– Нет, бабушка. Хрюшки хотели хлеба. У меня был хлеб, они его чуяли.
– Ах ты, глупенькая! В другой раз отдай им хлеб, ладно?
– Не будет другого раза, – вмешалась Ассунта. Насчет свиней она теперь все поняла.
– Я и хотела отдать! – Слова из Стеллиного горла выходили со скрипом. – Да не могла.
– Как это, мышоночек? – Мария гладила девочку по голове – прикосновения к прочим частям тела были невыносимы.
Стелла стала с готовностью объяснять. Хорошо, что у нее хватает слов, хорошо, что мама и бабушка сейчас примут на себя часть ее кошмара.
– Я видела руку, – рассказывала Стелла. – Не мою, а чужую. Она меня держала. Вот так. – Правой ручонкой Стелла стиснула левую, пальчики наложились один на другой и приобрели сходство с виноградной гроздью. Под взглядами Марии и Ассунты «виноградины» багровели, наливаясь синевой пережатых кровеносных сосудов.
Мария остолбенела.
– Чья рука, мышоночек? Кончеттинина?
– Нет, – с уверенностью возразила Стелла. – Четтина стояла с другой стороны. – И, взмахнув левой рукой, она указала налево. Как легко двигались ее руки; какая боль пульсировала в теле! – Это был невидимка.
Мария и Ассунта не проронили ни звука. Жуть какая. Наконец Мария опомнилась, достала четки, и обе женщины стали молиться Пресвятой Деве. Маленькая Четтина, сидя на полу, таращилась на Стеллу; Стелла с высокой кровати глядела вниз, на Четтину. Говорить друг с другом им было незачем, да и не о чем. Стеллу потоптали свиньи, а Четтина поневоле наблюдала эту сцену.
Когда измученная девочка уснула, Ассунта прошептала Марии:
– Едва ли тут сглаз, мама.
Мария не ответила. Держа ладонь на Стеллином лбу, она лишь покривила рот.
На шестой день доктор разрешил забрать Стеллу домой. Судя по всему, инфекции девочка счастливо избежала. Дождавшись, пока доктор перебинтует пациентку, Ассунта вручила ему платочек, в который были увязаны деньги – плата за лечение, за предоставление крова, за курицу. Все до последней лиры. Свиней Ассунта успела продать дядюшке Сальваторе, лавочнику из Феролето; у него в погребе теперь висели, распяленные на крюках, две дополнительные туши. Лечение Стеллы получалось почти даровое,