Через лес мы шли, то звериными тропами, то, просто продираясь через густой подлесок. Даже Буран не игрался, а молча шёл рядом с охотником, только временами останавливаясь и принюхиваясь к чему-то. Несколько раз приходилось огибать по большой дуге крупные завалы бурелома, так что, даже, Игорёха стал волноваться о том, насколько правильно мы идём. Не говоря, уже, про нас с Лёхой. Я, например, был почти уверен, что после последнего бурелома мы свернули совсем не туда.
– Зря вы переживаете, – проговорил Адуш, видя, как мы неуверенно поглядываем по сторонам. – Мы правильно идём.
– Откуда ты знаешь? – удивился Игорян. – Тебе что-то шаман рассказал?
– Нет. Просто я чувствую уверенность. Если сверну, то тут же мной беспокойство овладевает, пока я на нужный курс опять не вернусь. Нас ведут.
– Кто?
– Избранные, наверное.
– Мракобесие какое-то, – уже привычно проворчал я. – И, самое любопытное, что мы во всём этом принимаем участие.
– Ага. И, особенно, ты, избранный ты наш.
– Хватит уже, – мне было не до шуток.
– Да, ладно, расслабься, – рассмеялся Лёха. – Шаман жути нагнал, а ты и повёлся.
– Расслабишься тут! – я в раздражении сплюнул, чего, обычно, никогда не делал. – Мне, например, совсем не нравится, что меня используют. Эти хранители рассматривают нас, как инструмент для своих дел или замыслов. А мы идём к ним, как на поводке.
– Никто не сможет заставить нас делать то, чего мы не захотим. Придём к ним, постараемся увидеть артефакт, рассмотрим, подробно запишем, сфотаем и уйдём. Всё!
– Если прав Темичи, что нас сюда приехать подтолкнули, то и дальше подтолкнут. И будем мы делать то, что от нас требуется, как миленькие.
– Да ерунда всё это! Никто меня на эту экспедицию не толкал. Ерунду городит ваш шаман.
– Кам Темичи никогда не городит ерунду, – вступился за шамана Адуш. – Он очень сильный кам. Поэтому его даже хранители к себе допускают. Ни один кам больше не может с хранителями говорить.
– То, что он фокусник хороший, это правда, – вспомнил я призраков, с которыми Темичи беседовал ночью. – И лечит отлично. Мне дипломированные врачи помочь не могли, только руками разводили, а он веничком потряс и всё. Здоров. Хоть опять на медкомиссию и в армию.
– Он не фокусник, он – кам. Поэтому и лечить умеет. А врачи ваши не камы, поэтому у них ничего и не получается.
– Много ты знаешь, – мне вспомнился наш афганский госпиталь, где измотанные врачи с воспалёнными от бессонницы глазами сутками не отходили от хирургических столов во время операции по взятию Грозного. – Врачи тоже лечат.
– Что же тебя не вылечили?
– Вылечили. Только хромоту убрать не смогли.
– А кам Темичи смог.
Большой овраг с очень крутыми склонами преградил нам дорогу. Мы сгрудились на его краю и с опаской поглядывали вниз.
– Нужно обход искать, – почесал в затылке Адуш. – Больно глубоко, и склоны крутые. Слезть, может, получится, а, вот, залезть, уже никак.
– Вот и посмотрим, насколько хранители