Стянул с Перца одеяло, освобождая грудь.
Это я потом узнал, потом уж мне рассказали, что, перед тем, как убивать, надо разбудить. Тогда крику не будет. А тогда я ещё ничего такого не знал. Думал, ткну, и всё, он сразу и умрёт. Где там.
Гвоздь не полез, как я рассчитывал. Упёрся в грудину, или в ребро. Не мог проткнуть. А Перец проснулся и страшно, громко заорал. Я даже испугался, но отступать уже было поздно. Навалившись всем телом, всё же пробил грудину и вогнал туда гвоздь по самую шляпку, предварительно обмотанную тряпицей. Вогнал, и ладонью придержал.
Перец ещё покричал и откинул голову.
Все проснулись и с ужасом смотрели на меня. Смотрели, как я придерживал шляпку гвоздя, из под которой разлеталась в разные стороны тёмная, совсем не похожая на кровь, жидкость. Бежать было поздно, да и не куда. Я медленно дошёл до своего места, и сел на нары, весь в крови.
Дальше ничего интересного: суд, этап, другая колония. Перец сумел выжить. Это сыграло решающую роль в том, что срок мне добавили не очень большой. Заканчивать этот срок пришлось уже на взросляке.
Убедился, что молва ходит впереди людей. И здесь, на взрослой зоне, близко ко мне ни кто не подходил. Не пытался найти дружбу.
Но именно там, во взрослой колонии, я познакомился с дядей Ваней, – мастером боевых искусств. Два года, день за днём, он учил меня, тренировал, натаскивал, как собаку.
Я был хорошим учеником. Я научился убивать. Мне было страшно самого себя.
Сказать, что меня уважали, – пожалуй, ничего не сказать. Мне настойчиво предлагали дружбу серьёзные, маститые уркаганы. Я молчал. Ни с кем не хотел водить дружбу. Был волком одиночкой.
Пришла свобода.
Свобода, – она не была для меня праздником. Это событие скорее заботило меня. Заботило, с точки зрения быта, – где жить, что есть, чем заниматься? Вообще, – зачем она мне?
Пару дней и ночей пролежал на скамейке в парке какого-то небольшого городка.
Моросил дождь. Даже и не дождь, просто в воздухе висела пелена влаги. Сырость. Промозглая сырость….
Снова вспомнилась навязчивая идея детства, – море.
Поеду к морю. Там тепло, там яблоки прямо на деревьях…
Город N-ск, по словам знатоков, был воротами на Кавказ. Почему я там оказался, пожалуй, и не припомню, не смогу объяснить. Но именно этот, шумный, размазанный кривыми улицами, базарный город, стал моей пристанью надолго. Навсегда.
Не лукоморье, а именно этот, старый, не очень чистый городок.
Где-то за железкой, далеко от центра, встретились двухэтажные бараки. Точно такие, как наши, – из детства. Даже какая-то тень грусти прокатилась. Странно. Уж по детству-то я не хотел бы грустить. Нет, не хотел бы. Даже во сне, нечаянно окунаясь в детство, сразу просыпался. Нет, нет, только не детство!
В первый же день, оказавшись на базаре, я заметил охоту. Сразу засёк, как щипач выпасал тётку, трущуюся возле богатых шмоток. Рядом деловито