В море та же кишащая масса – разноцветные купальники, мячи, круги, матрасы хаотично перемещаются туда-сюда, баламутя воду. И всё это сопровождается криками-визгами детей и взрослых.
Ой-ой. Вот попали. Но делать нечего, мы с мамой стали опасливо пробираться между распростертых тел, озираясь по сторонам и пытаясь найти незанятый кусочек пляжа, чтобы на нем пусть даже не лечь, а хотя бы разложить вещи. Мама щурится от яркого солнца. Мне проще – я надвинула на глаза бело-розовую панаму, которая отбрасывает тень на лицо и создает ощущение уюта и защищенности от окружающего недружелюбного мира.
Десять шагов, двадцать, пятьдесят… Жарко, по спине бегут капельки пота, в сандалии забивается горячий песок. Я продолжаю идти, оглядываясь по сторонам, и внезапно натыкаюсь плечом на что-то мягкое и круглое – оказалось, что это живот пыхтящего дядьки, который бережно несет полную кружку пива к своему коврику. Дядька отчаянно старается не расплескать драгоценную жидкость. Но несколько капель и кусок пены все-таки перекатываются через бортик кружки и как в замедленном кино сползают по стеклу вниз, посверкивая в лучах солнца. Дядька смотрит на меня с немым укором и глубоко вздыхает, в глазах ясно читается мысль – надоела эта мелюзга бестолковая.
– Извините, мужчина, – говорит ему мама с вымученной улыбкой, потом резким голосом бросает мне, – Смотри, куда идешь, а не ворон считай. И пошевеливайся…
Ну вот, началось. У мамы было странное качество – когда у нее что-то не ладилось, или она неважно себя чувствовала, или просто было плохое настроение, она начинала срываться на меня, как будто я – источник всех ее неприятностей. Даже если я вела себя тише воды ниже травы – это не спасало. Мама распаляла и накручивала себя все больше и больше. Любые мои слова, попытки оправдаться или утешить маму были не просто бесполезны, они вызывали новый виток недовольства и обидных реплик с ее стороны.
От конкретной проблемы мама быстро переходила на личности, точнее – на мою личность, полную изъянов, как уличная собака – блох. Когда она исчерпывала тему моих сегодняшних недостатков, которые перечисляла подробно и с удовольствием, она начинала вспоминать мои прошлые прегрешения, смакуя подробности и добавляя новые, еще более ужасающие. Когда и эта тема исчерпывались, мама переходила к моим будущим безобразным проступкам. Меня такие разборы полетов очень обижали, особенно в отношении будущего – ну почему она решила, что я обязательно