– Гэл Макора, уймись, – рассмеялся низким гортанным смехом, – мне и одного достаточно. Ты только дай его уже.
– Даю, даю… – поставила перед ним огромный двухслойный пирог. – На, – и выпрямилась насколько позволила больная спина.
– Тебе помощников хватает? – сел за стол, достал из-за пояса кинжал и парой ловких движений четвертовал пирог.
– Хватает. Три девки, все послушные, трудолюбивые. В готовке, конечно, ни ворока3 не соображают, а в остальном хорошо. Ты ешь, ешь… – следом налила вожаку разбавленного меда.
А когда он расправился все-таки с двумя пирогами, направился дальше. Однако сразу в купальную не пошел, прежде захотелось пройтись по коридорам, подумать.
Сколько он уже здесь – в Аранхарме? Два года! Два года с тех пор, как произошло большое переселение. И хаваты больше не умирают от голода и холода в ледяных скалах, драконы больше не защищают людей. Войну с людьми начал Фаргар, но начал ее ради женщины, а вернув свою самку, сразу отступил. Он оказался слаб духом, безволен и ослеплен жалкой буштой, коя годна только для утех. Но за что Фаргара нужно уважать, так это за то, что он объединил племена и привел их сюда – на плодородные земли. Скоро, очень скоро орки вернут былое величие, а людям останется одно – служить и служить, как следует, чтобы сохранить голову на плечах. И возглавит царство Хайвит он – Кархем сын Гефрата, погибшего за правое дело.
Вдруг до ушей раскатистым эхом донесся воистину странный звук. То ли смех, то ли пение.
А в это самое время в общей купальной все еще находились две служанки.
– У тебя невероятный голос, – Риа вытаращилась на Эйву. – Спой еще.
– А нам за это не влетит?
– Так, нет никого.
– Может, в покоях?
– Здесь слышимость лучше. Ну же, Эйва, давай. У нас ни праздников, ни развлечений больше нет, так хоть тебя послушаю.
– Ну, ладно, – поправила на голове полотенце, затем села обратно на край купели, опустила ноги в воду. – Но быстро.
Риа в свою очередь села на другом конце.
И Эйва запела. Пела одним голосом, ибо песня была древняя, слов в ней почти не имелось. Да и не песня то была вовсе, а молитва Мириде. Тонкий чарующий голос звучал настолько чисто и больно, что Риа расплакалась. В песне Эйвы ярилась свобода, жизнь, счастье, которого теперь нет ни у кого.
– Всё, – принялась оглядываться Эйва, – нам пора. Мы и так засиделись.
– Да, да, – смахнула со щек слезы, – пора. Спасибо, – печально улыбнулась.
Как только девушки покинули купальную, в нее пожаловал Кархем. Вожак внимательно осмотрелся, но никого не обнаружил. Однако голос… этот голос так и продолжал звучать в голове орка. Чей он? Ясно, что женский, но чей? И можно было бы найти по запаху, однако здесь воняло всеми сразу, не разберешь. Не послышалось же ему, в самом деле! Кархем прошелся вдоль купелей и остановился у самой дальней, здесь все