– Мне все равно, кто, когда и почему обратит на меня внимание! Я хочу лишь одного – закончить свой Путь и уйти к родным, – вырвалось у меня.
Брат Арл нахмурился и с сомнением уставился мне в глаза:
– Мне почему-то кажется, что ты еще не готов…
– Почему это? – перепугавшись, что он снова отложит начало Пути на месяц, взвыл я. – Хочешь, скажу, о чем ты собираешься говорить дальше? О том, что с какого-то момента каждый шаг моего Пути будет оцениваться и Темной, и Светлой стороной! И что это наложит на меня дополнительную ответственность: если какой-то из них мое поведение вдруг покажется недостойным, то Посмертия я не получу.
– Ты видишь только одну грань нашей веры – страх, – грустно вздохнул Арл. Потом задумчиво посмотрел на статую Бога-Отступника и… тряхнул головой: – Ладно, иди: я сделал для тебя все, что мог. Остальное поймешь… или не поймешь сам.
От него веяло сочувствием. Искренним и до ужаса сильным. Я прикоснулся левой рукой к медальону, сделал шаг к калитке и… остановился:
– Спасибо. Я ценю твою помощь. Просто… я мертв. Уже давно. И безумно устал от того, что ты называешь жизнью.
– Что ж, быстрого Посмертия тебе, Идущий! – выдохнул жрец. И добавил что-то непонятное: – И благословения Светлой половины Двуликого.
– Иду, – стряхнул с себя оцепенение я и вошел в грязный и жутко воняющий нечистотами коридор.
С душераздирающим скрипом закрылась дверь. Глухо лязгнул задвигающийся засов. Щелкнула дужка навесного замка, и из малюсенького смотрового окошка раздался облегченный вздох.
«Ну да, довел. И почти без проблем…» – мысленно усмехнулся я, растер слегка затекшие запястья и обвел взглядом камеру, в которой мне предстояло дожидаться суда.
Десять на двенадцать локтей. Испещренные надписями и рисунками каменные стены. Небольшое зарешеченное окошко под самым потолком. Четыре ряда узких трехъярусных нар. Нависающий над головой потолок и зловонная дырка в полу в дальнем правом углу камеры, если смотреть от входной двери.
Кстати, над этой самой дыркой в позе орла восседал седовласый мужик с покрытым оспинами лицом. И при этом грозно хмурил брови. Видимо, чтобы выглядеть как можно страшнее.
Мельком отметив, что он держится уж очень уверенно, я оглядел остальных сокамерников и мысленно восхитился: меня подселили к Серым! У большинства которых наверняка хватало причин, чтобы не любить слуг Двуликого.
Тем