7. Королевские радости
Процесс религиозной реформы ускорялся принятием королевских статутов, направленных против папы. Генрих не стремился к каким-либо радикальным переменам в вероубеждениях или богослужении, однако его первоначальные меры, несомненно, должны были повлечь за собой другие. Папское правление являлось краеугольным камнем, на котором зиждился свод старой веры; убери его – и вся конструкция, вероятно, ослабнет и рухнет. Возникновение национальной церкви в конечном итоге привело бы к формированию национальной религии. Радикальный проповедник Хью Латимер в Бристоле читал нараспев назидания о «паломничествах, поклонении святым, поклонении образам, хождении по мукам»; однако он же являлся и видным сторонником развода с Екатериной, и в 1533 году Кромвель пригласил его ко двору. Вскоре Латимер уже рассылал пасторов, проповедовавших его убеждения, в разные части страны. Для Генриха было достаточно, что эти проповеди критиковали правление папы, однако они выступали и за более радикальные меры в других сферах богослужения. Побудительные мотивы религиозной реформы и верховенства королевской власти, таким образом, были взаимосвязаны.
Сообщалось также о некоторых попытках иконоборчества. Джон Фокс, автор «Деяний и памятников церкви сих давешних тревожных дней», более известных как «Книга мучеников», отмечает, как в 1531 и 1532 годах религиозные образы «свергались и уничтожались во многих местах». Распятие – изображение Христа на кресте, висевшее между нефом и алтарем, – было изъято из небольшой церквушки в эссекской деревне Дувркорт. Его пронесли полкилометра, а затем сожгли «без всякого сопротивления вышеупомянутого божества». Поскольку считалось, что распятие обладает чудодейственной силой, держа двери церкви открытыми, это стало знаковым поражением для тех, кто поклонялся ему. Трое из зачинщиков были арестованы и вздернуты на виселице.
Осенью 1533 года стали появляться сообщения, что жители выбрасывают из церквей статуи, словно «бездушные чурбаны»; горожане с женами пронзали их своими пиками, чтобы «посмотреть, потечет ли из них кровь». Однако это не были лишь акты беспорядочного уничтожения. Как говорили в то время, смыв всю краску с Рима, можно свергнуть его величие. Должно быть, находились те, кто рассматривал религиозную атрибутику как один из инструментов порабощения, однако для многих позолоченные статуи и образа являлись оскорблением беднейшей части населения. «Сей год, – писал один каноник-августинец в 1534 году, – на нас обрушились ужасные бури, непрекращающиеся дожди, молнии, особливо летом и на протяжении всего года, настигая в самое непредвиденное время; а также внезапные смертельные лихорадки, да и сердца многих людей черствеют день ото дня; ни любви, ни толики благочестивости не остается в их душах, одни лишь предубеждения и раздоры». Распалась связь времен. Некоторые даже обличительно прозывали