– Когда он приедет с работы?
– Около семи.
– Если он работает полный день, значит, силы еще есть и ему не может быть очень плохо! Не преувеличивай, я же знаю, ты всегда впадаешь в панику!
И мать постепенно покорилась ее нажиму. Она уже не выглядела такой подавленной и смотрела на дочь с надеждой, словно в ее власти было вернуть здоровье отцу, а не просто произнести несколько успокаивающих слов. Александра направилась на кухню, чтобы поесть, – ее внезапно одолел волчий голод. Было уже далеко за полдень. Она присела к столу, знакомо и уже позабыто качнувшемуся вправо – туда, где был неровный пол.
Мать торопливо ставила на плиту кастрюли, включала газ и, не переставая, говорила, словно пытаясь усыпить словами свой страх:
– Ему давно надо было забеспокоиться, да и мне… Я тоже виновата, что мы запустили дело! Но ты же знаешь, как отец не любит ходить по врачам! Он давно чувствовал себя неважно… Неужели ты так и уедешь, с ним не повидавшись?!
– Ну конечно, я задержусь! Я постараюсь остаться до самого Нового года!
Александра ответила, не колеблясь, однако, снова вспомнив о своих злоключениях, содрогнулась всем телом, словно сидела сейчас не на теплой и уютной родительской кухне, а в стылой мансарде, мучительно пытаясь принять решение – как выпутаться из пугающей и загадочной истории, в которую ее втянула судьба, едва женщина успела опомниться от предыдущего приключения[1].
«Придется остаться. Но это значит, что в случае чего меня легко смогут найти. Слишком легко. Рита знает этот адрес. Она на него писала из Дании, прислала ту единственную открытку, четырнадцать лет назад…»
Художница окликнула мать, хлопотавшую у плиты:
– Мам, ты помнишь, мне подруга когда-то прислала из Дании рождественскую открытку? Я тогда еще тут жила.
– Это которую ты на ширму приколола? – немедленно обернулась мать.
Александра с облегчением кивнула. Она знала, что мать трепетно хранит все письма, открытки, старые телеграммы, самые ничтожные клочки бумаги, питая к ним сентиментальную привязанность.
– Это где замерзший канал и по нему детишки на коньках катаются? – оживившись, на миг позабыв о своих тревогах, продолжала припоминать мать. – Которую Рита тебе прислала?
– Да, все верно. Она цела?
– Где-то должна быть. А зачем тебе?
– Хотела ей написать.
Мать отставила кастрюлю с огня и, наливая в тарелку борщ, поинтересовалась:
– А давно вы переписывались-то? Может, Рита уже там и не живет?
– Вот с тех пор я о ней ничего и не знаю!
Ложь вырвалась спонтанно, и, произнеся эти слова, Александра не ощутила никакого раскаяния. Подруга втянула ее в слишком мрачную историю, чтобы она могла пугать и без того расстроенную мать. Александра не помнила, говорила ли матери по телефону, когда созванивалась с ней в последний раз, что Рита собирается