Тем временем Джимми Пратт страстно наставлял своего дядю:
– …обозвал вас негодяем, и это сошло ему с рук! Да я готов был растерзать его! На вашем месте я бы так ему врезал!
– Ладно, Джимми, – примирительно сказал Пратт. – Ты бы не посмел поднять руку на Осгуда. Успокойся, мой мальчик. Кстати, уж коль ты так воинственно настроен, может быть, поможешь нам постеречь быка? Боюсь, что придется всю ночь глаз с него не спускать.
– Вообще-то, дядя… – замялся Джимми, – дело в том… Я уже говорил, что не одобряю вашей затеи… Такой бык… Как-никак чемпион…
– Так ты отказываешься?
– Я не хотел бы в этом участвовать, дядя Том.
– Что ж, ладно. Надеюсь, мы и сами справимся. Как считаете, мистер Вулф, имею я право съесть собственного быка?
Вулф пустился в пространные философские разглагольствования о писаных и неписаных законах, моральной ответственности и бычьей генеалогии. Слушатели его напыщенной и возвышенной речи уже начали недоумевать, что совсем недавно переживали из-за таких пустяков, как ссора Пратта с Осгудом, поглощение бифштексов или пари на десять тысяч долларов. Закончив монолог, Вулф обратился ко мне со следующим предложением: поскольку мы приняли любезное приглашение мистера Пратта отужинать с ним, нам не мешало бы переодеться, для чего следовало доставить из машины наши вещи. Джимми предложил было свои услуги, но Каролина настояла на своей кандидатуре, поскольку именно она подрядилась отвезти нас в Кроуфилд. С террасы мы ушли вместе, пересекли широкую лужайку, миновали кусты и цветочные клумбы и вышли по усыпанной гравием дорожке к гаражу, в котором стояла знакомая нам желтая машина по соседству с большим закрытым автомобилем. Увидев поодаль, под деревьями, свежую земляную насыпь и разбросанные кирки с лопатами, я остановился. Я заметил груду земли, еще когда нас везли к дому, но тогда не задумался о ее назначении.
– Это и есть яма для барбекю? – поинтересовался я.
Каролина кивнула:
– Я лично считаю, что все это ужасно, но не могу придумать подходящей отговорки, чтобы отказаться от участия в этом пиршестве. Залезайте в машину.
Когда мы выехали на дорогу, я спросил:
– Конечно, это не мое дело, но привычка копаться в человеческих натурах делает мой вопрос непраздным: что все это значит – погоня за рекламой или попытка утереть нос Осгуду-старшему?
– Не знаю. Извините, меня сейчас другое беспокоит…
Я замолчал. Минуту спустя мы прибыли на место аварии. Каролина развернула машину перед останками нашей. Я выбрался наружу. Деревья и телеграфные столбы, озаренные последними лучами заходящего солнца, отбрасывали длинные тени на зеленый ковер пастбища. Вдалеке,