Поэтика и семиотика русской литературы. Н. Е. Меднис

Поэтому бинарная оппозиция «автор – читатель», входя в систему «поэтическое – прозаическое», «романтическое – реалистическое», часто становится структурообразующим элементом произведения. Введение читателя в структуру произведения осуществляется по-разному. Наиболее отчетливы два варианта: 1) в тексте представлено в точном смысле слово читателя. Оно, как правило, не заключено в кавычки, но либо оговорено, либо непосредственно указано; 2) в тексте представлен развернутый знак читательского мира – маркированный образ, маркированная ситуация (художественные предикаты, атрибуты, мифемы, по терминологии З. Г. Минц)[9]. Эти знаки – представители мира читателя тоже включаются в активный диалог «поэт – читатель» и потому могут быть названы «словом» в широком его понимании.

      Кроме того, присутствие читателя в тексте может быть эксплицитным или имплицитным.

      Первый случай – слово явно присутствующего в тексте читателя – в лирике с наибольшей наглядностью предстает в стихотворении «Осень». Подчеркнутое противопоставление оценок:

      Дни поздней осени бранят обыкновенно,

      Но мне она мила, читатель дорогой, —

      благодаря присутствию в тексте предполагаемого слова читателя развертывается до противопоставления двух моделей мира.

      Резкое разведение «своего» и «чужого» дано через нарочитое утверждение «прозаического» в противовес традиционно-поэтическому:

      Я снова жизни полн – таков мой организм

      (Извольте мне простить ненужный прозаизм), —

      очевидное полемическое обращение к читателю с ироническим включением его (читателя) оценочного слова «ненужный».

      В стихотворении «Осень» – постоянный спор поэта с читателем, ожидающим романтизма, а находящим совершенно иное:

      Как это объяснить? Мне нравится она,

      Как, вероятно, вам чахоточная дева

      Порою нравится…

(III (1), 319)

      Начальный вопрос указывает на необходимость перевода с языка поэта на язык читателя, и далее такой перевод осуществляется. Слово «чахоточная» в стихотворении диалогично в самой своей конкретности. За ним, видимо, стоит традиционный поэтический образ погибшей красоты и молодости, часто встречавшийся в русской поэзии первых десятилетий XIX в.

      Едва с младенчеством рассталась;

      Едва для жизни расцвела;

      Как непорочность улыбалась

      И ангел красотой была.

      В душе ее, как утро ясной,

      Уже рождался чувства жар…

      Но жребий сей цветок прекрасный

      Могиле приготовил в дар.

      И дни творцу она вручила;

      И очи светлые закрыла,

      Не сетуя на смертный час.

      Так след улыбки исчезает;

      Так за долиной умолкает

      Минутный филомелы глас.

(Жуковский. «На смерть семнадцатилетней Эрминии»)

      Образ девы в стихотворении Пушкина «Осень» в некоторых моментах