Она жестоко иронизирует над «избирательными глупостями» своего сословия (дворянские выборы) и с большой свободой убеждений заявляет в начале 30-х годов, что «наше дворянство еще похоже на варваров». В отличие от многих петербургских знакомых Пушкина, Осипова относилась явно отрицательно к личности Николая I и к системе его управления страной. Даже по кратким высказываниям ее в письмах к Пушкину Прасковью Александровну следует отнести к рядам оппозиционного дворянства первой четверти XIX века. Это отчетливо сказывается и в ее глубоком сочувствии «несчастным ссыльным» 1825 г. Отметим, что декабрист Муравьев-Апостол и петрашевец Кашкин оба находились в довольно близком родстве с владелицей Тригорского.
Пушкин относился к П. А. Осиповой с чувством серьезной и почтительной привязанности, он никогда не допускал по ее адресу тех насмешливых отзывов, которые были для него привычны в отношении многих других женщин. Ей посвятил он «Подражания Корану», «Простите, верные дубравы!», «Быть может, уж недолго мне…» и прелестный мадригал:
Цветы последние милей
Роскошных первенцев полей.
Они унылые мечтанья
Живее пробуждают в нас.
Так иногда разлуки час
Живее сладкого свиданья.
П.А. Осипова намного пережила своего друга-поэта. Она скончалась 8 апреля 1859 г. и погребена на погосте Городища в полуверсте от Тригорского.
П.А. Осипова – А.С. Пушкину
Конец 1826 г. Тригорское
…в новом году вы отдохнете – и затем улетите из наших объятий – к новым радостям, к новым наслаждениям – к новой славе. Прощайте, целую ваши прекрасные глаза, которые я так люблю. П. О.[12] Сбоку: А. Пушкину где он найдется.
П.А. Осипова – А. С. Пушкину
19 июля 1831 г. Тригорское
Благодарю вас за любезное письмо, которое я только что получила, мой дорогой Александр, благодарю за дружеское его содержание; мы надеемся, что Евпраксия будет счастлива с избранным ею человеком, который, по-видимому, обладает всеми качествами, укрепляющими семейное счастье. 8-го этого месяца состоялось бракосочетание; я провела 3 дня во Вреве, и ваше письмо пришло во время моего отсутствия, кроме того, оно было адресовано в Опочку – и пролежало там несколько лишних дней. Несмотря на известия, помещенные в Петербургской литературной газете, холера не была в Острове – кроме как в головах врачей, и до прошлого понедельника Псков тоже был ею пощажен. С тех пор я ничего о ней не слыхала. Наш маленький кружок, благодарение богу, до сих пор оставался нетронутым – но в Островском уезде болезнь, говорят, появилась, впрочем, кажется, не в угрожающих формах. Вообще же, вероятно, большая смертность должна быть приписана неуменью лечить эту болезнь и той скорости, с которой она развивается у