– Тише. Не кричи. Ну, сделаем мы вам вызовы. Давай твой список. – И рыжий быстрым, как у фокусника, жестом обронил минусинский список в свой бездонный карман. – Повторяй за мной. Барух Гашем Элухэйну…
– Барух Га-шэм Элу-хэйну… – неслушающимся языком повторил Кацнельсон.
– Леаниах тефелин…
– Леаниахтефелин… – вторил Кацнельсон. Вокруг стояли евреи, смотрели на него и рыжебородого.
– Аль мицват тефелин…
Кацнельсон встретил взгляды этих евреев и вдруг встал.
– Леаниах тефелин! – сказал он громко.
– Шэма Исрайэл…
Борис набрал в легкие воздух улицы Архипова и выдохнул еще громче:
– Шэма Исрайэл!
– Зачем кричать? – вдруг сказал рыжебородый по-русски. – Он тебя и так слышит. Говори: «Адонай Элохейну, Адонай Эхад!»
– Адонай Элохейну, Адонай Эхад!.. – изумляясь себе, вторил Борис на иврите.
Был март 1978 года. Вокруг была Москва, столица СССР и оплот всего прогрессивного человечества. В центре оплота стоял Кацнельсон Борис Игоревич, 24-летний еврей из сибирского города Минусинска. Он читал «Шэма Исрайэл» – «Слушай, Израиль: Господь наш Бог, Господь Един!..» Хиппарь с гитарой одобрительно качал головой в такт его молитве.
Глава 4
Операция «Миллион на таможне»
Сионистская агентура активизировалась… Перед ними была поставлена задача проникнуть в идеологические учреждения, в партийный и государственный аппарат… играть роль «убежденных коммунистов» и исподтишка осуществлять эрозию социализма. И они умело втирались в доверие, занимали ключевые позиции, преследуя единственную цель: расшатывать, разрушать, дискредитировать социалистический строй.
И у животных, и у человека половая любовь есть высший расцвет индивидуальной жизни.
– Ваша фамилия?
– Моя фамилия? – Анна усмехнулась. Этот идиот знает ее уже одиннадцать лет, а все не может запомнить фамилию! – Моя фамилия Сигал. А ваша?
Кузяев, начальник отдела кадров президиума коллегии адвокатов, злобный хорек с крупными ушами и красными глазками тайного алкоголика, изумленно поднял взгляд от ее личного дела:
– Разве вы не знаете мою фамилию?
– Конечно, знаю. И вы мою знаете. Вы же мне сами звонили. – Анна скосила глаза на мужчину, который чуть улыбнулся, слушая этот разговор. Пятидесятилетний, с крупным холеным лицом, короткой стрижкой, в дорогом синем костюме, кремовой рубашке, импортном галстуке, он молча сидел у окна, в стороне от стола Кузяева, и держал на лице выражение стороннего наблюдателя. Но это ничего не означало. С первого момента, как Анна зашла в кабинет Кузяева, она поняла, что ее вызвали сюда именно ради него. Кто же он?
Кузяев кашлянул в свой кулачок с прокуренными пальцами.
– Давайте сначала уточним ваши анкетные данные. Сигал Анна Евгеньевна.