– Зима длинная, снегов много. А сена мало, да и то бурьянистое.
– Бедно живут?
– Рожь сеют, – пояснил Будислав. – Рожь, просо, льны здесь богатые.
– И место небедное, – усмехнулся Добрыня. – Смоленск с торговых караванов добрую мзду снимает.
– А сколько раз кривичам насмерть биться приходилось? То с поляками, то с Литвой…
– Подходим к столице кривичей Смоленску! – громко оповестил Яромир.
– Славяне – упрямые язычники, – неодобрительно заметил Добрыня.
– Да, язычники, – подтвердил Яромир. – Неплохо было бы, чтобы ты, княжич Владимир, принес жертву их главному богу Перуну.
– А где ее приносить?
– На Священном холме.
Владимир вспомнил: бабушка рассказывала, что ближайший сподвижник ее отца, Вещего Олега, поднял в Смоленске мятеж, взял под стражу смоленского князя и намеревался перехватить власть над всем войском Олега. Но смоляне восстали против изменника и заставили его идти с повинной к Вещему Олегу…
Насада ошвартовалась в Смоленске, стороже Великого торгового пути из варяг в греки. Земляные валы вокруг города, почерневшие от дождей избы, крытые соломой, крутой спуск к Днепру. Возле города в Днепр впадала речка Смядынь, где смолили суда после волоков. Добрыня пояснил, что город потому так и называется:
– По трудам людским. Смоленск.
И насада осталась на Смядыни, чтобы ее просмолили перед тяжкими волоками. Владимир же не знал, да и не мог знать, что именно здесь погибнет его любимый сын Глеб…
Яромир послал гонца к смоленскому князю Пре- славу с уведомлением, что доставил княжича Владимира, и просьбой принять внука великой княгини Ольги и сразу же занялся подготовкой насады к волокам. А тем временем Владимир вместе с богатырской своей охраной и Ладимиром поднялся на Священный холм смолян-кривичей, на вершине которого стояла вытесанная из ствола могучего дуба статуя Перуна- громовержца. Владимир низко поклонился грозному богу войны и дружин, лично зарезал принесенного гриднями черного барана без единой белой отметины и щедро помазал круглый живот грозного божества еще горячей бараньей кровью.
– И ты помажь, – сказал он Ладимиру.
И Ладимир помазал тоже.
– Слава Перуну! – хором крикнули все, кто был с ними рядом. – Слава! Слава! Слава!..
Владимир вонзил окровавленный жертвенный нож в основание статуи, осмотрел валы города и вернулся на свою насаду. На речку Смядынь. Ответа от смоленского князя все еще не было, насаду старательно готовили к осмолению, и оставалось только ждать. Гридни развели костер, чтобы поджарить жертвенного барашка, а Владимир вдруг впал в глубокую задумчивость.
– О чем думу держишь, княжич? – спросил Доб- рыня.
– Что спросил, дядька?
– Спросил,