– Ну… это… Я имею в виду… без дома… без хозяйства. Он меня понимает, – засмеялась Настя.
И Борис всем своим видом дал понять, что понимает всецело и одобряет каждый ее жест. Настя посмотрела мельком на него, как бы закрепляя взглядом тайное согласие. Этот незнакомый парень в голубой рубашке с закатанными рукавами, легких брюках, заправленных в сапоги, с первых дней вызвал в ней беспокойство. Как это так? Не обратил на нее внимания!.. Ах… ах! Зато теперь обратил.
Ветер, трепавший самодельную скатерку, вдруг рванул и опрокинул стаканы. Погода быстро менялась, и Борис только сейчас это заметил. Капли дождя рассеялись в сильном ветре. Настя собрала посуду, и все сообща двинулись в обратный путь. Настя держалась рядом с Борисом. И он это ощущал каждую секунду.
Они миновали рощу и вышли к деревне. Редкая картина представилась им. Всюду бесновался ветер. На фоне темнеющего неба вершины деревьев беспорядочно метались, размахивая отяжелевшими ветвями. И на бесконечно глубокую, чистую половину неба с удивительной быстротой надвигалась туча, от края до края заполнившая горизонт. Перед ровным серым краем ее, беспрестанно изменяясь, крутилось множество клочков, как воздушные шары, которые, казалось, улетали все выше. В черной же глубине тучи, по всему горизонту, молчаливо извивались молнии.
– На море в таких случаях говорят: «внезапно налетел шторм!» – крикнул весело Борис, наклоняясь к Насте. И она кивнула благодарно, как сделала бы это за любое слово, обращенное к ней.
На горизонте полыхнуло, и в наступившей затем черноте где-то далеко за лесом засветился веселый огонек.
– Смотри, зажгло!
Оба прислушались. Ветер принес далекий тревожный колокольный звон.
– Не одну крышу поснимает сегодня ночью, – сказала Настя. – Хорошо бы не нашу. Смотри!
В ближнем дому солома на крыше завернулась и неровным комом дрожала на ветру. Двое парней тащили доски и лестницу.
– Успеют починить, – сказал Борис.
Ему хотелось шутить, но Настя не поддержала его веселости. Ничего не ответила, только посмотрела на него. Для нее ничего шуточного не было в этом разговоре. Могла пойти с ним, если бы позвал. Но пошла за отцом.
Полный воспоминаний, Борис воротился домой. Надежда стояла в комнате, отвернувшись от окна. Незнакомая, осунувшаяся.
– Я тебе эту Настю не прощу! – произнесла она, недобро блеснув глазами.
– А я тебе – катание на лодке, – зло ответил он.
Она остановилась недоуменно, подняв брови, словно хотела сказать: «И это известно?» – или наоборот: «И ничего это не значит».
Но промолчала.
8
Если в начале весны Надежда собиралась в Синево с душевным подъемом, то потом ее настроение переменилось. И вернулись они с Борисом в конце лета совсем чужими людьми.
Надин отец, не заметив перемены, по-прежнему не упускал случая кольнуть зятя. Но теперь, к удивлению своему, не встречал сопротивления дочери.
Он не задавал себе