Она же выросла в доме, где мужчина был властным и категоричным, как отец. Надежда предпочитала именно такие качества у главы семьи, а не туманные мечтания о невозможном и, следовательно, недовольство. Раньше Борис хотел стать летчиком, путешественником, плавать на кораблях, опускаться водолазом в глубины моря. И она всякий раз верила его мечтам. А ничего не вышло. Он попал в сельский вуз по ее совету, теперь маялся. Какая уж тут романтика? Для себя она знала, что хочет – лабораторию, белый халат и таинственный мир живого под микроскопом. А ему – что?
«У него нет цели! – кричал, бывало, отец. И то, чем она гордилась, опять оборачивалось против Бориса. – Поплелся за женой в институт… Потому что нету цели! Разве не видишь?» – обращался он к дочери, и она мысленно соглашалась. Раз ему на факультете тяжко, надобно что-то делать. Ладно, аэроклуб перевели! Ведь есть, наверное, другие возможности. Или причина в другом? Может, отец своим авторитетом долго давил на зятя, и тот не выдержал? Эта мысль показалась Надежде очень правдоподобной. Но не прибавила нежности и любви.
Разные разговоры о жене доходили, конечно, и до Бориса. И он вдруг увидел в семейной жизни новую, незнакомую сторону. Отношения с Надеждой резко ухудшились.
Тетка не посмела устраивать выговор племяннице, хотя тоже была недовольна.
– Вона! Думала на Демьяна, – сказала она со вздохом. – А косой Фомич оказался шустрее.
В один субботний вечер, явившись неизвестно откуда, Людмила Павловна достала бутылку вина и сказала, подняв бокал:
– Выпьем за несчастную любовь!
Потом добавила, расчувствовавшись:
– Примаком в семье жить не сладко. Да… Но здесь! Ты что? Не можешь оттаскать ее за косы?
Борис неторопливо отпил вино и глянул потемневшими синими глазами:
– Она же обрезала косы в прошлую зиму. У нее кос нету.
Они выпили бутылку до конца. Начало темнеть. Даже июньский вечер не выдержал – то ли от позднего часа, то ли от тяжелых туч, сгустившихся за окном. Капли дождя ударили по стеклу.
– Не знаю! Будь моя воля! – не выдержала тетка.
В конце деревни на бугре, где по субботам собиралась молодежь, запела гармонь.
«…От полудня до заката…»
Петька-гармонист всякий раз начинал одну и ту же песню. Услыхав ее, бабы вздыхали: «Знать, сегодня Петька…» Напарник его появлялся на бугре пореже и всегда начинал с вальсов.
Лицо Бориса обострилось. Тетка посмотрела на него с задумчивостью.
– Да… Конечно! Ты знаешь, что генерал вам жить не даст. И, главное, Надежда это чувствует. Ну, твое дело! Упустишь время, потом будет поздно.
Стукнула дверь. Никто, кроме Нади, уже не мог прийти. И все же мысль о ней не принесла Борису облегчения.