Михаил Александрович усмехнулся.
– Ну вот. А стоял я, значит, впереди, где все начальство. Рядом – эта сцена, где хор поет.
– Амвон, – тихо сказала Настя.
– Что?
– Амвон, – повторила она.
– Ну, значит амвон. От скуки начал я хор разглядывать, смотрю – хор какой-то странный, все девчушки в очках, слабовидящие, а одна девочка – слепая совсем… Солистка… Да… Близко так она была от меня. Смотрю – шейка тонкая, с синими прожилками. Наверное, болеет часто. Голосок чистый такой. Хороший голосок. Вот уж точно – ангел. Если такие есть, конечно. Я так и подумал – ангел.
Михаил Александрович задумался, помолчал.
– Вообще-то, я совсем не сентиментальный. Ничего такого. Но тут. Если совсем честно. Что-то как. схватило меня, что ли. чувствую, щека дергается. в горле что-то. Черте что, одним словом. Вышел я на улицу, походил минут двадцать. Отдышался. Ничего понять не могу. В жизни такого со мной не было. Ангел этот все перед глазами стоит. Стоит и стоит. Не уходит. Прямо близко так, рядом. И вроде как смотрит он на меня. Чувствую, что смотрит. А глаза слепые. Слепыми глазами смотрит. Да. А на следующий день. ну, дальше ты знаешь. Ладно, хватит об этом.
К столику подошел седовласый господин, замер почтительно, на расстоянии, но явно с желанием что-то сообщить. Островой заметил его и чуть кивнул.
– Прошу прощения. Музыканты уже приехали, господин Островой. Можно начинать? (нем.)
– Да, конечно. Спасибо. (нем.)
Повернувшись к Насте, добавил:
– У меня тут небольшой сюрприз для тебя, ты ведь любишь музыку?
Настя кивнула.
Между тем стали появляться музыканты оркестра – рассаживались за пульты, негромко проверяли строй.
– Между прочим, певица эта, как мне сказали, – шепчет Михаил Александрович. – лучшая в мире. Она в театре этом поет, который в Милане. Знаешь, есть такой? Ну. вот. А сейчас будет петь для тебя. Персонально. Вот так.
Михаил Александрович встал, стараясь не шуметь, наклонился к Насте.
– Ты слушай, а я пока пойду… позвоню, – тихо сказал он и направился к выходу из зала. – Я такую музыку не очень люблю.
СЦЕНА 26. НОМЕР ОТЕЛЯ В ГЕРМАНИИ. НОЧЬ. ОСЕНЬ.
Настя сидит на краешке постели в спальне большого многокомнатного номера. На ней скромная ночная рубашка, похоже, казенная, еще из интерната. Сидит тихо, чуть сжавшись, чутко реагируя на звуки из соседних комнат. В спальне полутемно.
Раздается скрип двери. В спальню входит Михаил Александрович, он в халате, подходит к ней, садится рядом. Долго смотрит на нее, затем нежно гладит её по щеке.
– Давай вначале поговорим, хорошо? – тихо говорит он, поглаживая ее по щеке.
Настя кивает.
– Ты