Миша тоже был против лишнего кровопролития. Конечно, с солдатами, а тем более с офицерами договариваться бесполезно их придётся уничтожить. Всех, кто окажет сопротивление. Но убивать учёных, среди которых было немало женщин, он не хотел. Хватит уже крови. Михаил отвлёкся от воспоминаний, поднялся со стула и снова поменял инструмент, померил деталь и вновь включил станок.
Что же всё-таки делать с Миллером, видел он нож или нет? Прятать почти готовый клинок он не стал. Просто сунул подальше на полку, в тумбочку. А какой смысл? Если инженер доложит в гестапо, те всё равно перевернут всё вверх дном и не успокоятся, пока не найдут нож. Будут бить, пока не выдам, а так найдут, практически на виду, может, и поверят в его историю с покушением на Зайцева. Надо подтолкнуть их к мысли, что недалёкий мужик, хранящий нож в тумбочке, не может быть хитрым подпольщиком. Если сегодня, до конца смены, за ним не придут, завтра можно будет убрать нож в тайник. Там уже хранится серьёзный запас готового холодного оружия.
Глава 3
Густав Миллер вышел из механического цеха и направился в свой небольшой кабинетик. Придя к себе, он поставил чайник, достал из шкафа печенье, сел за стол и задумался. Ну вот, что и требовалось доказать. Михаэль Светлоф, лучший карусельщик, из тех, что видел Густав за свою, не очень долгую жизнь, тайком делает нож. Судя по размерам и форме, которые успел разглядеть Миллер, пока тот не сунул клинок в рукав, совсем не простой, столовый ножичек, а явно боевой нож. Орудие убийства.
Значит, он был прав, когда говорил своим друзьям, что так вечно продолжаться не может. Всё равно рабочие, или рабы, как их называли некоторые, более радикально настроенные учёные, когда-нибудь восстанут. Так было всегда в истории человечества, многие империи канули в небытие, после восстания рабов. И сделать с этим ничего нельзя. Нет, можно, конечно позвонить в гестапо, они мгновенно отреагируют и схватят Михаэля. Возможно, в своих камерах, они вытянут с него ещё нескольких сообщников, даже скорей всего вытянут. Уж что-что, а пытать людей они научились.
Ну и что дальше? Ладно, замену карусельщику можно подобрать, либо передать его номенклатуру деталей в другой цех. Работа не остановится, но так же не прекратятся и попытки рабочих освободится. В этом Густав нисколько не сомневался, люди всегда будут бороться за свою свободу. Значит, опять будет литься кровь, и в итоге на базе никого не останется ни хозяев, ни рабов. К счастью ни он один так считал. Большинство