– Кетрин, пожалуйста, не плачь. – Он утянул ее на диван, продолжая обнимать. – Я знаю, что ты не стала бы повторять своей ошибки, то, что произошло тогда, не было твоей виной. Слышишь? Просто мне до ужаса хочется расколотить череп этому Гордону.
Кетрин уже стала успокаиваться и бегло рассмеялась замечанию брата.
– Мне кажется, что даже тогда, в лагере, я не был так зол, как после случая с Майклом.
Кетрин поерзала в его руках и отстранилась.
– Хотя бы об этом, ты мог бы не вспоминать. – Укоризненно сказала она.
– Прости. – Виновато прошептал Уолтер.
Кетрин покачала головой. Она знала, что те события, как и избиение Майклом стали для ее семьи не меньшим испытанием, чем для нее. Может, даже большим. «Тому, кто остается в стороне всегда больнее от осознания беспомощности перед неизбежным», – когда-то сказал ее отец. Она пыталась это помнить, но, иногда, собственная боль становилась такой невыносимой, что до чужих страданий уже не было дела.
– Питер рассказал тебе, зачем я с ним виделась? – Спросила она.
Уолтер покачал головой.
– Он сказал, что ты сама расскажешь.
Кетрин усмехнулась.
–тогда я позову его. Пусть поприсутсвует.
– Ты надерешь ему задницу. – Без сомнений сказал Уолтер.
Кетрин широко улыбнулась.
– Я постараюсь оставить целыми важные части тела.
– Мое сердце будет кровоточить, когда он будет страдать. – Приложил руку к груди Уолтер и закатил глаза.
Кетрин встала с дивана, обернулась на брата, показала ему язык и стала набирать номер Марлини.
***
Через несколько дней после того разговора с лейтенантом, я заметил странное поведение Саймона, того маменькиного сынка, который прибыл вместе со мной. До этого он был не самым общительным парнем во взводе. Избегал товарищей, на приглашения поиграть в карты или покурить травку всегда отказывался, будто бы его драгоценная мамочка и за несколько тысяч миль унюхает запах канабиса. Парни шутили над ним, расплескивая обычные похабные армейские шуточки, а он лишь скрипя зубами, проглатывал их, уткнувшись в подушку. Но в один день все изменилось. Он стал садиться с нами за стол, чтобы перекинуться в покер, сделал несколько затяжек с косячка, скрученного сержантом и даже рассказал старый пошлый анекдот, который наверняка услышал в школе, в мужской раздевалке после футбола. В общем, стал тем парнем, которого если не любили, то, хотя бы, принимали за своего.
Я искренне забыл о произошедшем в кабинете Фарето и думать не думал, чтобы связать те события с преображением Саймона. Но сержант Алекс, как обычно, оказался проворнее меня. Однажды ночью, когда уже вся казарма уснула, он вызвал