– Ты действительно уже получил назначение? – спросил огорченный Заглоба. – Пани Маковецкая права, говоря, что тобою молотят, как цепом.
– Рущиц едет в Крым, я приму его полк. Пан Нововейский не ошибся, что весной дороги зачернеют.
– Да разве мы одни обязаны охранять Речь Посполитую от разбойников, как цепная собака – дом? – воскликнул Заглоба. – Многие не знают, каким концом стрелять из мушкета, а нам никогда нет отдыха.
– Ну будет! Есть о чем говорить! – отвечал Володыевский. – Служить так служить. Я дал слово гетману, что поеду, а раньше или позже, это решительно все равно…
Тут пан Володыевский приставил палец ко лбу и повторил тот аргумент, который уже сослужил ему службу в разговоре с Кшисей:
– Если я столько лет откладывал мое счастье, чтобы служить Речи Посполитой, могу ли я теперь не отложить того утешения, которое я нахожу в вашем обществе?
На это никто не ответил; одна только Бася надула губки, как капризный ребенок, и сказала:
– Жаль пана Михала! Володыевский весело рассмеялся.
– Да пошлет вам Бог счастья! Но ведь вы еще вчера говорили, что терпеть меня не можете, как какого-нибудь дикого татарина!
– Еще что! Как дикого татарина! Совсем я этого не говорила. Вы там будете татарами тешиться, а нам здесь будет скучно без вас!
– Утешьтесь, гайдучок (простите, что я вас так называю, но это к вам так подходит!). Пан гетман сказал, что я еду ненадолго. Через неделю или через две я вернусь, чтобы к выборам быть в Варшаве. Если гетману так угодно, то так и будет, если бы даже Рущиц не возвратился еще из Крыма.
– Ну вот и превосходно!
– И я поеду с паном полковником, непременно поеду, – сказал Нововейский, пристально глядя на Басю.
– Таких, как вы, будет немало! Приятно служить под таким начальством. Поезжайте! Поезжайте! Пану Михалу будет веселее, – сказала Бася.
Юноша только вздохнул и провел широкой ладонью по волосам, потом, Расставив руки, чтобы ловить Басю, воскликнул:
– Но сначала поймаю панну Барбару! Ей-богу, поймаю!
– Алла! Алла! – воскликнула Бася, пятясь назад.
Между тем Дрогоевская подошла к Володыевскому с прояснившимся лицом и сказала:
– Нехороший, нехороший вы, пан Михал: с Басей вы добрее, чем со мной.
– Я недобр с вами? Я добрее с Басей? – спросил с удивлением рыцарь.
– Басе вы сказали, что вернетесь к выборам, а ведь, если бы я это знала, я не приняла бы к сердцу ваш отъезд.
– Мое золото! – воскликнул пан Михал.
Но он тотчас же спохватился и сказал:
– Мой дорогой друг! Я уж сам не понимаю, что говорю, потому что потерял голову!
IX
Пан Михал начал понемногу готовиться к отъезду, не переставая давать уроки Басе, которую он любил все больше и больше, и продолжая гулять наедине с Кшисей Дрогоевской и искать у нее утешения. Казалось, что он находит его: настроение его с каждым днем улучшалось, а по вечерам он иной раз принимал участие