– И не к тебе, а к нам, – подал голос Иванко. – Баньку истопим. Ко мне на двор и приходи. Деда Ипатыча, гусельника, избу знаешь?
– Найду!
Лукьян с Иванкой плевались весь обратный путь. Пытались на ходу порасспросить Раничева – чего он такое задумал? – да Иван отмалчивался, не до ребят сейчас было. Ночь. Хоть и не совсем еще поздно, хоть и виден кое-где в слюдяных оконцах дрожащий свет свечей, да шныряют уже по закоулкам шустрый ночные тени с кистенем да ножами. Как там у раннего Цоя?
Эй, прохожий, проходи,
Эй, прохожий, получи!
Татей следовало опасаться – потому Иван и прихватил воинов да нарочно приказал взять не очень-то удобные в уличном бою короткие копья-сулицы. Неудобны, зато хорошо заметны. Эвон, как сияют в бронзовом свете луны наконечники! Прежде чем напасть, сто раз подумают лиходеи и, скорее всего, примутся искать более беззащитную жертву. Впрочем, кто шляется-то по ночам? Все добрые люди давно по избам сидят, молитвы творят, на пустынных улицах… ну разве подгулявшие пьяницы вылезут из корчмы на свое горе. Нечего с таких взять? Ну это так только кажется. У кого крестик серебряный, у кого полушубок овчинный, у кого – сапоги, пояс, исподнее. Ночные московские тати – народец неприхотливый. Огорошат кистенем по затылку, разденут – лежи потом в сугробе, сразу не помрешь, так потом от зимнего холода окочуришься. Целые шайки по ночам по Москве ползали – даже стража не рисковала в малом числе из Кремля высунуться. На Великом посаде, у самых княжеских стен, шалили да в Занеглименье, вдоль Можайской дорожки, на Чертолье и в Замоскворечье – реже. Чего там брать-то? Кого грабить? Голь-шмоль-беднота. Разве что уж совсем опустившимся шильникам добыча.
Однако чу!
Внимательно оглядывавшийся по сторонам Иван подал знак воинам. Показалось – вроде как чья-то тень прошмыгнула вдруг в Заовражье, пробежалась по льду ручья Черторыя, исчезла, затаилась в кустах. А чего там делать-то, в овраге?
– Да легче вон в закоулке схорониться! – кивнул на черный зев подворотни Лукьян.
– В закоулке, говоришь? – Раничев усмехнулся. – А ну, пошли, глянем.
Выставив копья, воины свернули за угол и сразу же остановились – весь проулок был заколочен толстыми плохо оструганными досками. Попробуй, пройди! За заборами, с двух сторон, зашлись в лае псы. Неуютно по ночам в Москве, неприветливо. Впрочем – только ли в ней?
Пошли дальше, уже осторожнее. Раничев чуток поотстал – якобы по нужде малой – встал у забора, прислушался… Так и есть – скрипел позади снег, видно, крались по пятам шильники, и в количестве не очень-то малом. Торопились – все ближе, ближе…
Усмехнувшись, Иван догнал своих спутников:
– Лукьяне, еже ли б ты засаду захотел устроить, где бы местечко выбрал?
– Засаду? – Лукьян сплюнул в снег, буркнул обиженно: – Да ну тебя, Иван, свет Петрович, вечно какое непотребство измыслишь!
– Ты давай, давай,