– Все правильно? – спросил он.
– А сам как думаешь?
Лукас проверил зажимы.
– Теперь потянуть рычаг? – спросил он.
– Да, тяни рычаг.
Лукас потянул за первый рычаг, который запустил барабан. Его охватило ликование. Он потянул второй рычаг, ремень поехал. К его облегчению, зажимы держали пластину прочно.
– Порядок, – сказал Джек.
Лукас смотрел, как зубья вгрызаются в железо. Так и Саймона затянуло под барабан – сначала руку, а следом и все остальное. Машина перемолола его своими зубами с той же невозмутимостью, с какой обрабатывает железо. Она, наверное, подумала – если только машины способны думать, – что это просто очередная железка. Перемолов Саймона, она принялась терпеливо ждать следующей пластины.
– Теперь, – сказал Джек, – пойдем посмотрим, что получилось.
Лукас следом за ним обогнул машину и увидел дело своих рук: железную пластину с квадратными углублениями: четыре поперек и шесть вдоль.
– По-твоему, все как надо?
Лукас внимательнее присмотрелся к пластине. В полумраке ее было трудно как следует разглядеть. Он пощупал каждое углубление и сказал:
– По-моему, да.
– Уверен?
– Да.
– Хорошо. И что ты теперь делаешь?
– Несу ее Дэну Хини.
– Верно.
Лукас взял отштампованную пластину и понес ее к машине Дэна Хини. Дэн, с носом картошкой и львиной гривой, кивнул. Немного подумав, Лукас аккуратно положил пластину в ящик позади Дэновой машины.
– Отлично, – сказал Джек.
Лукас угодил ему.
– Давай еще одну.
– Сэр, – спросил Лукас, – что это я такое делаю?
– Кожуха, – сказал Джек. – А теперь сделай при мне еще один.
– Хорошо, сэр.
Лукас сделал еще один. Джек сказал, что этот тоже годится, и пошел по своим делам.
Прошло время. Лукас не мог сказать, сколько именно. Часов в цеху не было. Дневного света тоже. Он клал пластину на ремень, выравнивал ее, отправлял под барабан и проверял получившиеся отпечатки. Четыре поперек, шесть вдоль. Он попытался сразу класть пластину верхним краем как можно ближе к белой полоске, и теперь хватало легкого движения, чтобы пристроить ее ровно на место. Сначала он каждый раз надеялся, что отпечатки зубьев получатся идеальными, но по прошествии времени – нескольких часов, как ему показалось, – стал предвкушать огрехи: сглаженный уголок или легкий перекос, незаметный взгляду менее прилежному, чем его собственный. Но только одну пластину он посчитал испорченной, и то не наверняка. Один квадратик, показалось ему, отпечатался на ней не так глубоко, как остальные, но он не был в этом до конца уверен. И тем не менее он взял пластину и гордо отнес ее Уиллу на переплавку, после чего ощутил себя сильным и опытным.
Когда ему наконец надоело пытаться сразу пристраивать пластины по линии и стало безразлично, чего же