Потом Коля, обдумав ситуацию, уверенно объявил:
– Брехня!
– А почему, а почему ты думаешь? – взволновался Серега.
– Не знаю, как пятиклассницы. Может, есть такие… способные. А шестиклассник… Ну вот мы с тобой, считай, уже шестиклассники. Ну?
Они посмотрели друг на друга и сконфуженно заулыбались.
– А может, он второгодник? – вдруг осенило Серегу.
– Ну может. Если в каждом классе по два года. Да она такая же… Тогда может быть, – согласился Коля.
– А я знаешь, чего слышал? – вдруг снова воодушевился Сергей. – Что в науке уже все открыто. Только вот белок искусственный получат – и тогда сразу можно будет к коммунизму переходить.
– Да, верно! С белком сразу всех накормят. Во всем мире. Все голодающие народы накормят, – кивнул Коля. – А что слышно? Скоро белок получат?
– Скоро! – пообещал друг. – Чтобы как раз к восьмидесятому году коммунизм наступил! За двенадцать-то лет чего хочешь можно получить!
А потом еще о чем-нибудь, и еще, и еще. Много всего на свете интересного, на все прогулки хватит.
А в это время на операционный стол положили маленькую худенькую девочку по имени Галя.
Детские воспоминания разделились в Галиной памяти на «до» и «после».
И разделило эти воспоминания какое-то непонятное событие, перевернувшее всю ее пятилетнюю жизнь.
Воспоминания «до» были теплыми и милыми сердцу. Там была Галина комната с игрушками, книжками и картинками на всех стенках.
Все игрушки были любимыми, потому что у каждой были свой мир и своя сказка. На подоконнике, заставленном цветочными горшками, был дремучий лес, где встречались друг с другом резиновые и пластмассовые звери из большой картонной коробки. Звери были добрые, веселые и никогда друг друга не ели.
Возле Галиной кровати спали на игрушечных раскладушках три дружные куклы: Золушка, Дюймовочка и Царевна-Лебедь. А с книжной полки смотрели на маленькую хозяйку родные книжки. Галя не помнила того времени, когда не умела читать. Может, когда-то оно и было, но в любимых книжках она всегда знала любое слово на любой странице.
А книжку про Ассоль, взрослую книжку с мелкими буквами и без картинок, читала ей бабушка Кира. Но мама за это ее очень ругала, потому что Гале еще рано было такое читать.
Картины на стенах рисовал сам папа. В отчаянии летела вниз по винтовой лестнице Золушка. Ветер от ее нежно-яблочного платья взметал в сторону пламя свечей. Серебром мерцали перила и витые столбики лестницы. Огнисто вспыхивали хрустальные башмачки, а в темных углах метались и приплясывали радужные блики.
А на другой картине пробуждалась от сна маленькая глазастая Дюймовочка. Вот она приподнялась на локте в своей кроватке-цветке и светло улыбается. А утро вокруг нее звенит от падающей росы. На каждом цветке, на каждом листочке гирлянды росинок. Они отрываются и летят капельками в воздухе. А в каждой капельке сияет голубоглазая Дюймовочка в розовом цветке.
А еще портрет Гадкого