Однако ведь она же ещё не была законченной, к тому же раскрашенной, старухой, а Серёжа уже давно не был юношей, и ещё Тая точно знала, что ангелочек над ней – не жилец, и она вдруг махнула на всё рукой: ну и пусть всё идёт, как идёт, и пусть всё закончится, как закончится, плевать! Эта дивной чистейшей прозрачности влюблённость была даже чем-то смешна в своей абсолютной нетребовательности и немоте, и Тая не только не ждала, но и не желала никакого «взрослого» продолжения этой счастливой глупости. И вот тогда кто-то в Таиной душе тихонько и нежно запел тоненьким голоском сначала такое любимое бачуринское
…я волнуем и вечно томим
Колыханьем, дыханьем земным,
Что ни день – то весна, что ни ночь – то без сна,
Зелено, зелено, зеленым…
А потом такое же любимое новелла-матвеевское
…мне было довольно видеть тебя,
Встречать улыбку твою…
Тая всё так же скакала по утрам, раздавая газетки, только теперь при этом без конца мурлыкала себе под нос всё одно и то же: то бачуринское, то матвеевское, от начала до конца и – опять, и – снова, ей не надоедало. А ещё она всё время вспоминала слова Гены Шестопала из безумно любимого ею и миллион раз пересмотренного фильма «Доживём до понедельника»: «…человеку необходимо состояние влюблённости, иначе просто скучно жить…»
И вот уже наступил конец ноября, на улице была серость, хмурость, то дождь, то снег, Тая была постоянно простужена, но – как же ей было хорошо: счастье – это особое, парящее в прозрачной синеве состояние души, и оно никак не связано ни с какими перепадами настроения и самочувствия, ни с какими погодами и временами года, оно и рождается, и живёт само по себе, совершенно преображая окружающий мир в глазах влюблённого человека. И когда Тая вбегала по утрам в вестибюль метро и видела заступившего в свою смену Серёжу, ей хотелось обнять и любить всех – всех-всех, весь мир, сделать счастливыми всех-всех-всех, эх, знать бы только как! Они по-прежнему лишь перебрасывались на ходу быстрыми весёлыми, ничего не значащими вопросами, ответами, фразами и – всё! Дальше – она на своём месте, он – на своём. Ни единым словом, ни единым взглядом не выдала Тая себя Серёже, и в этой полной свободе от пригвождённости двух людей друг к другу была такая лёгкость, которую так точно и прекрасно высказала лишь Марина Цветаева:
…что никогда тяжёлый шар земной
не уплывёт под нашими ногами…
Это уж