– Непот? – Служитель таверны возмущенно плюнул на пол и воззрился на стражника с той привычной враждебностью, которую всегда испытывали по отношению к своим соперникам агенты ипподромных партий. Затем отступил к своей стойке, не преминув, однако, напоследок пробормотать: – Чем ставить на этого Непота, лучше уж сразу выбросить свои деньжата в Клоаку.
– Я слышу твое вранье! – крикнул из-за стола стражник.
– Ох уж эти гонки, – вздохнул Катон. – Если что и погубит Империю, так это они.
Макрон, однако, своего друга не слышал: его взгляд был прикован к стражнику. Потом он развернулся и похлопал того по плечу.
– Привет, приятель, – с улыбкой промолвил центурион. – Эти скачки… Надеюсь, у тебя найдется добрый совет для товарища по оружию?
– Совет? – Тот обвел взглядом зал, но, похоже, никто больше их разговор не слушал. – Да, один совет у меня найдется. Ни за что не ставьте на этого прощелыгу Порция. – Он постучал себя пальцем по носу. – Непот, командир, вот правильный выбор. Поставь на него всего несколько денариев, и тебе будет весело. Ну а сейчас прошу прощения, но я должен идти.
Заскрежетал по напольным плитам отодвигаемый табурет: стражник нетвердо поднялся на ноги, двинулся, пошатываясь, к дверям и, едва выйдя из таверны, исчез в заполнявшей Форум толпе.
– Сюда ему, надо думать, лучше не возвращаться, – пробормотал Катон. – Впрочем, это мелочи: мне бы его проблемы.
Макрон повернулся к другу: ему очень хотелось чем-то его утешить, но по этой части он никогда не был силен.
– Это просто невезенье, парень.
– Невезение? – Катон горько рассмеялся. – Нет, куда больше, чем просто невезение. Я что имею в виду: после всего, что нам пришлось испытать, после всего, что мы сделали для командующего, этот патрицианский ублюдок добьется-таки того, чтобы со мной расправились. Вот на это ты можешь ставить любые деньги без риска. И все только ради того, чтобы сохранить незапятнанной свою репутацию поборника строгой дисциплины. Ну а императорский секретарь, ясное дело, его в этом поддержит.
– Он может предложить помилование, – предположил Макрон.
– Ничего такого он не предложит, – отрезал Катон. – И в любом случае: ты ни о чем не забываешь?
– Не понял. Что ты имеешь в виду?
– Да то, что ты тоже под угрозой. Что, если командующему приспичит объявить тебя причастным к делу о смерти центуриона Максимия?
– Не думаю, чтобы он так поступил. Никаких свидетельств моей причастности к этому убийству у него нет – только слухи, распускаемые горсткой идиотов, почему-то не верящих, что Максимия убили враги. Нет, меня вовсе не это тревожит, я беспокоюсь о тебе.
Он вдруг смутился,