Молодая девушка выпила весь стакан и снова улеглась, подложив под голову руку, а араб закрыл кувшин и поставил его снова на прежнее место.
– Что-то будет с нами дальше, Эль-Кадур? – говорила молодая девушка, тоскливо всматриваясь в окружающую ее мрачную обстановку. – Как ты думаешь, удастся ли нам выбраться отсюда благополучно, чтобы отправиться на поиски Ле-Гюсьера?
– Может быть, и удастся, падрона, с помощью одного человека, тоже турка, но не в пример им великодушного и сострадательного.
– Кто же этот турок? – с любопытством спросила герцогиня, пристально глядя на араба.
– Дамасский Лев.
– Мулей-Эль-Кадель?
– Да, падрона, он самый.
– Человек, которого я победила?!
– Но которому потом даровала жизнь, между тем как ты могла убить его, и никто, даже турки, не смели бы упрекнуть тебя в этом. Один он способен бросить великому визирю в лицо слово осуждения за его ненасытную жажду христианской крови…
– А если бы он знал, что его победила женщина?
– Он нашел бы, что эта женщина заслуживает поклонения, падрона.
– Вот как! Странно… Что же ты думаешь сделать, Эль-Кадур?
– Я думаю отправиться к Дамасскому Льву и сказать ему, в каком мы находимся положении. Я уверен, что этот благородный человек не только не выдаст тебя, но, быть может, будет в состоянии дать тебе сведения насчет того места, где содержится виконт, и даже поможет освободить его.
– И ты воображаешь, что этот турок способен быть таким великодушным?
– Да, падрона, имею на то основания.
– Почему ты так хорошо знаешь его, Эль-Кадур?
– Потому что знаком с одним из его приближенных невольников, который немало порассказал мне о нем хорошего.
– А видел ты его лично?
– Видел у одного турка, которого я подпаивал ради того, чтобы выведать у него, куда девали виконта. Этот турок, как я уже говорил, одно из начальствующих лиц. Разумеется, я скрыл от него, что я невольник, а называл себя сыном аравийского вождя, каким я в действительности и родился. Благодаря же твоему отцу, заботившемуся обо мне, как о родном, я умею выражаться, как люди, получившие образование. А благодаря тебе я всегда имею деньги. Вот почему турецкий начальник и обращался со мной, как с равным, и мне пришлось у него сидеть вместе с сыном дамасского паши, Мулей-Эль-Каделем. Поэтому я и знаю его лично.
– И ты уверен, что он выслушает тебя и сделает все, о чем ты попросишь его?
– Уверен, падрона. В случае же надобности я прибегну к одной уловке.
– К какой же именно?
– Это позволь мне пока оставить при себе, падрона, может быть, обойдется и без нее.
– А если он, вместо того чтобы помочь тебе, прикажет тебя убить?
Араб сделал неопределенное движение рукой и пробормотал про себя: «Ну, что же! Тогда бедный невольник только перестанет страдать».
Молодая девушка замолкла, но долго пролежала с открытыми глазами, следя за своими думами. Между тем араб подошел к