– Какой же вы богатырь!..
Не заметив в темноте ни румянца ее, ни смущения, Збышко рассмеялся и спросил:
– А зверей вы не боитесь?.. Ведь уж ночь!
– На телеге лежит рогатина… подайте мне ее.
Збышко пошел к телеге, достал рогатину и подал ее Ягенке.
– Будьте здоровы! – попрощался он с девушкой.
– Будьте здоровы!
– Спасибо вам за все! Завтра, а нет, так послезавтра я приеду спасибо сказать и вам, и вашему батюшке за ваше доброе сердце.
– Приезжайте! Мы будем вам рады. Ну, трогай!
И, тронув коня, она через минуту скрылась в придорожных кустах.
Збышко вернулся к дяде.
– Вам домой пора.
Но Мацько, не поднимаясь с бревна, сказал:
– Эх! Что за девушка! Все кругом от нее будто стало светлей!
– Это верно!
На минуту воцарилось молчание. Глядя, как в небе зажигаются звезды, Мацько, казалось, о чем-то раздумывал, затем снова сказал будто про себя:
– И ласкова-то, и хозяйка хорошая, а ведь ей всего пятнадцать лет…
– Да, – сказал Збышко, – старый Зых бережет ее как зеницу ока.
– Он говорил, что даст за ней Мочидолы, а там на лугах пасется табунок кобылиц с жеребятами.
– Не в мочидольских ли лесах страшные болота?..
– Зато там бобровьи гоны.
И снова воцарилось молчание. Некоторое время Мацько искоса поглядывал на Збышка, а затем спросил:
– Что это ты так призадумался? Что пригорюнился?
– Да так… знаете… поглядел на Ягенку, и так мне Дануська вспомнилась, даже сердце защемило.
– Пойдем-ка домой, – сказал на это старик. – Поздно уж.
Он с трудом поднялся и, опершись на Збышка, прошел с ним в боковушу.
Мацько так торопил Збышка, что тот на другой же день поехал в Згожелицы. Старик настоял, чтобы племянник для пущей торжественности взял с собою двоих слуг и оделся понарядней, принеся тем самым дань уважения Зыху и выказав ему свою признательность. Збышко уступил старику и уехал, разрядившись, как на свадьбу, все в тот же добытый в бою полукафтан из белого атласа, расшитый золотыми грифами, с золотой оторочкой по низу. Зых принял его с распростертыми объятиями, песни пел и веселился, а Ягенка, переступив порог горницы и увидев молодого рыцаря, остановилась как вкопанная и чуть не уронила баклажку с вином, – ей почудилось, что это к ним явился сам королевич. Девушка так заробела, что за столом сидела в молчании, только то и дело глаза протирала, словно хотела очнуться ото сна. Неискушенный Збышко решил, что она, по неизвестной ему причине, не рада его приезду, и беседовал только с Зыхом, превознося щедрость соседа и расхваливая его владения, которые и в самом деле вовсе не были похожи на Богданец.
Во всем были видны достаток и богатство. Окна в горницах были из рога, остроганного и отшлифованного так тонко, что он был прозрачен почти как стекло. Вместо очага посреди