– Стой, зараза! – Ник громко закричал, совсем не желая оказаться под массивными копытами.
Зверь остановился и уставился на Ника совершенно ошалевшими, дикими глазами.
Ник громко захлопал в ладоши, засвистел, лось испуганно присел, сделал неслабую кучу, развернулся на девяносто градусов и гордо, закинув массивные рога на спину, с закрытыми глазами, удалился в ледяные просторы, в направлении, противоположном берегу. Тут же Ник вытащил крупного хариуса – рыбу в этих местах редкую.
«Не иначе, весна по-настоящему пришла, вот природа и опьянела немного», – подумалось сразу.
К вечеру проснулся Ротмистр, на удивление бодрый и весёлый.
Настала очередь Ника подремать пару часиков перед ночной рыбалкой.
Проснулся он от шума усилившегося ветра. Зашнуровали спешно палатку, прикормили лунки, заранее просверленные внутри. Хорошо было в палатке: тепло, негромко трещали свечи, а снаружи ветер безумствовал, крупный дождь стучал по натянутому брезенту.
К утру наловили килограмм пятнадцать-двадцать разной рыбы, даже взяли пару сигов.
Пора и к дому. Дождь стих, сквозь редкие сиреневые облака проглядывало весёлое солнышко, дул тёплый ветерок.
Свернули палатку, тронулись в обратный путь. Ротмистр шёл первым, вдруг резко остановился и удивлённо произнёс:
– Смотри, Никита, берег-то – бежит…
«Не иначе, заначку где-то припрятал, гад, глотнул перед отходом, вот и развезло на старые дрожжи», – решил Ник.
А потом присмотрелся – и правда, береговая линия, еле видимая вдали, начала плавно стираться зигзагами, как будто и впрямь – бежала. Вот, и мыс Морье растворился, и маяк береговой пропал куда-то. Впереди, до самой линии горизонта, – только снежные торосы.
Обернулся Ник назад: и линия береговая, и маяк находились позади, где быть им совсем не полагалось. И сиреневое всё какое-то, ненатуральное.
Остановились, понятное дело, перекурили.
Не помогло. Продолжались разнообразные безобразия.
Был один маяк, потом стало два, три, десять – надоело считать, плюнули.
Потом глядь, слева, вдалеке, параллельным с ними курсом двигалось океанское судно – большое, только сиреневое, фиолетовые блики от иллюминаторов рассыпались во все стороны веером. Красиво – до жути.
Красота красотой, а к дому двигаться надо. Решили миражам тем не верить, а курс держать согласно здравому смыслу, то есть – по компасу.
– Плохо это, – неожиданно помрачнел Ротмистр. – Совсем плохо. Мне год назад цыганка одна, древняя такая, на Московском вокзале предсказала: «Бойся миражей сиреневых! Они с твоей смертью рядом ходят!» Чего делать-то теперь? Не хочется мне, ей-ей, помирать…
Успокоил его Ник как мог, посмеялся даже над такой глупостью.
– Что тут сделаешь? – Ротмистр вздохнул смущённо. –