«Как пожелаешь…»
Лучше бы рассказала, что к чему. Ведь знаешь, верно?
«Ну-у-у…»
Знаешь. Так почему бы тебе не перестать сыпать намеками и уходить от ответов? В конце концов, я рассержусь и…
Только-только установившуюся тишину рассек глухой всхлип. Кто-то из женщин плачет? На лице служанки незаметно зарождения слез, она вообще после приказа капитана сделалась непривычно тихой и кроткой, как овечка. Госпожа? Должно быть. По крайней мере, кроме нас троих в носовом трюме – помещении, из угла в угол по которому можно сделать не более пятнадцати шагов (если, разумеется, убрать с дороги мешки и сундуки с товарами, ожидающими своих покупателей), – никого нет. Я, насколько могу судить, не шмыгаю носом, значит, остается…
Всхлип повторился, став громче, раскатистее, злораднее, чем заставил внимательнее присмотреться к плечам под кружевом накидки. Дрожат? Точно. А пока я тратил время на наблюдения, женщина затряслась уже всем телом, но вовсе не от рыданий. От хохота.
– Боги милостивы, а я почти перестала верить… Я просила Тихую Госпожу, и она услышала мои мольбы… Я так хотела умереть, так хотела, и вот…
Обрывки фраз вперемешку с отчаянным, болезненно искренним и горьким смехом произвели впечатление не только на меня, но и на Валу, которая, нервно перебирая юбки, поспешила к своей хозяйке с утешениями:
– Девонька моя, не надо так… Не волнуйся, все будет мирком да ладком… Девонька мо…
Они обе стояли ко мне спиной. Служанка подняла руки, словно собираясь обнять госпожу и приголубить, но не успела даже коснуться вздрагивающих под накидкой плеч.
Резкое движение, похожее на крупную дрожь, оборванную на самом пике, чавк удара с треском рвущейся ткани, и на долгий-долгий вдох мир словно замер в скорби, дабы проститься с уходящей за Порог: руки Валы плетьми повисают вдоль тела, а сама служанка начинает медленно заваливаться на спину, сползая с граненого клыка стилета в твердо сжатых пальцах госпожи.
Проходит еще один вдох, не менее долгий, чем предыдущий, и поминальной молитвой раздается снисходительно-усталое:
– Я хотела умереть, это правда. Но не от твоей руки.
Бывает, довольно крохотной детали, песчинки, дуновения ветерка – и сцена, разыгранная перед нашими глазами, делает оборот, подставляя для обозрения совсем другой бок. До последних прозвучавших слов еще можно было предположить, что душевное спокойствие госпожи нарушено известием о грядущей опасности, но теперь безобидные ранее действия служанки показались смертельной угрозой. Проще говоря, женщина сошла с ума и принялась уничтожать всех, кто находится поблизости, не делая различия между друзьями и врагами. Прошла, однако, малая толика времени, и наспех построенные логические цепочки рассыпались, раскатив ненужные более звенья по всем углам трюма.
«От твоей руки». Непохоже на голословное обвинение, высказанное в сердцах. Я наклонился над телом служанки, пока еще сохранявшим упругие формы. Что это блестит под скрюченными пальцами?