Глазастая, ушастая беда. Дарья Донцова

не для слабонервных. И сильная духом женщина от такого спятить может. Это жуткий стресс. Добавьте к этому неспособность Лары противостоять даже незначительному изменению в жизни, и станет ясно, почему она покончила с собой. Тата осталась жива, Алик тоже. Ларе бы подождать приезда «Скорой», но она, как всегда, ударилась в панику и кинулась к окну, упала у входа в подъезд, а там были люди. Они сразу бросились в квартиру Лары. Дверь оказалась не заперта, в ванной нашли детей без сознания. Я потом хотела взять их к себе, ходила в опеку, но из-за того, что я состояла тогда на учете в туберкулезном диспансере, мне отказали.

      – Это серьезная болезнь, – заметил я.

      Ольга Михайловна махнула рукой.

      – Случилась ошибка. Я ничем таким не болела. Явилась в опеку, а мне инспектор сказал:

      – У вас есть сын, но нет мужа. Детей Гранкиной двое. Вы станете многодетной матерью. А материальное положение у вас шаткое, постоянной зарплаты нет. Сегодня есть клиенты, завтра их не будет. Сомневаюсь, что вам отдадут ребят. Но собирайте документы, можете попытаться.

      И я стала бегать по инстанциям. В психоневрологическом и кожном диспансерах справку о том, что я на учете не состою, выдали без писка. А в туберкулезном вдруг заявили:

      – Вы больны.

      Глава 4

      Ольга сдвинула брови.

      – Мне пришлось несколько месяцев добиваться правды. Я с трудом выяснила, что в регистратуре допустили ошибку. Я Ольга Михайловна Булкина. А у них была больная Ольга Михайловна Булакина. Тот, кто оформлял карточку, букву «а» пропустил. И как вам это?

      – Безобразие, – оценил я ситуацию.

      – Еле-еле удалось их косяк исправить, – вздохнула собеседница, – но детей мне не отдали.

      – Вы не подошли из-за материального положения, – догадался я. – Но, наверное, вы стали общаться с ними, когда они выросли.

      – Алик умер в больнице, – опять вздохнула Булкина, – он там несколько месяцев лежал и все-таки не выжил. А Тату удочерили. Я пыталась узнать фамилию и адрес ее новых родителей, но не удалось.

      – Грустная история, – сказал я, совершено не понимая, зачем Булкина мне ее рассказала.

      Ольга вздернула подбородок.

      – После смерти Ларисы дела мои пошли в гору. Появились клиенты с деньгами, со связями. Я открыла клинику оздоровления кармы и исправления кривой судьбы.

      Я кивнул. Наверное, в Москве хватает идиотов, которые пытаются исправить свою судьбу с помощью магии, волшебной палочки, гадания на кофейной гуще, – конечно, получить высшее образование и найти достойную работу труднее.

      – Клиентов много, – говорила тем временем Булкина, – мое материальное положение стабильно. У меня собственный дом. Все хорошо.

      Она замолчала, я утомился слушать ее историю, поэтому решил поторопить события.

      – Приятно слышать, что ваша судьба складывается удачно. Но зачем вам понадобился детектив?

      Булкина оглянулась по сторонам и понизила голос:

      – Алик мне пишет.

      На секунду я растерялся, не понял, о ком идет речь, а потом сообразил.

      – Алик? Покойный мальчик?

      – Да, –