– А вот и сам Маврикий Васильевич, – Гунин отечески улыбнулся. – Сейчас мы вас сведем воедино.
Приблизился очень тощий шатен, сурово дожевывавший тарталетку. Он настороженно озирался. Гунин представил Германа Лецкого.
– Тот самый талантливый вепрь прессы, который вам жизненно необходим. Вы в этом сразу же убедитесь.
Гунина поддержала мужа и усмехнулась:
– Звереныш прессы.
– Рад встрече, – произнес лидер партии. – О вас и впрямь хорошо отзываются.
Когда они остались вдвоем, он озабоченно продолжил:
– Надеюсь, вы человек азартный. Без этого делать в политике нечего.
– Я не политик, но я азартен, – весело откликнулся Лецкий.
– Здесь говорить подробно не будем. Не та обстановка. Полно любопытствующих. А побеседовать есть о чем. Вы говорите, что не политик. Распространенная декларация. Причем заявляют так не из скромности, а с этакой, знаете ли, бравадой. Этакий интеллигентский бонтон. Вы, мол, усердствуйте, суетитесь, а я – с колокольни, из поднебесья – буду на вас с улыбкой поглядывать. Надеюсь, что вы – не из таких.
Лецкий заверил его:
– Нисколько. Профессия моя – не такая, чтоб быть небожителем. Я – земной.
– Вот и отлично, – сказал Коновязов. – Нам нужно расшевелить людей. Заставить прислушаться к себе. Добиться того, чтоб они увидели и разглядели: у «Гласа народа» – необщее выраженье лица. К несчастью, пред нами неповоротливая, громадная, пассивная масса, словно утопленная в быту. Она существует, если хотите, практически на эмоциональном нуле. Не упрекаю этих людей – они замордованы заботами. Но наша обязанность их встряхнуть и объяснить им, что «Глас народа» – это и есть их родная партия, что это партия трудолюбивых и обездоленных муравьев, затюканных нелегкими буднями.
Маврикий Васильевич нервным движением смахнул с усов застрявшие крошки и требовательно взглянул на Лецкого.
– Это нелегкая задача. Но с нею необходимо справиться.
Они обменялись телефонами. Лецкий вышел на длинную галерею – отсюда можно было увидеть раскинувшийся под ней зимний сад.
– Пообщались?
Рядом дымила Гунина.
– Устала, – пожаловалась она. – Стою, смолю, слегка расслабляюсь. Часто ходите на эти толкучки?
Он осторожно сказал:
– Случается.
– На кой они вам? – спросила она. – Или нравится? Я хожу по обязанности. Для соблюдения протокола. Гунину надлежит быть с супругой. Но вы, как я знаю, свободная пташка. Не муж какой-нибудь важной дамы.
Лецкий пожал плечами:
– Работа.
– И что же это у вас за работа? Глазеть на все эти пиджаки?
Он засмеялся:
– Сквозь пиджаки.
Она спросила:
– Сквозь платья – тоже?
Что ухо с ней надо держать востро, он понял мгновенно, в первый же день, когда пришел на беседу с Гуниным. Да, от нее исходит агрессия. Сразу же сокращает дистанцию. Приходится