Одевайся, Эртхиа, сердце, – ласково побранил себя голосом брата. И снова огляделся.
Вот дарна. Правильно, что ее перенесли сюда вместе с ним. Положили на подушках, как было всегда у него заведено. Вот сумки с дорожным припасом, лежат на полу у входа. Колчан с налучем повешены на стену. Все как дома. Дома и есть.
Приоткрыв завесу на двери, заглянул Акамие.
– Не спишь?
– Вот, проснулся. А ты что?
– Беспокоился, как ты…
– Ничего. Лучше не спрашивай. Не знаю, рассказал ли бы я тебе про долину, если бы мог…
– Все равно не сможешь, – согласился Акамие. – Ничем мы друг другу не поможем. Прошли те времена.
– Да, – вздохнул Эртхиа. – Дурак я был, что согласился на царство. Дважды дурак – что тебя уговорил.
– Да нет, Эртхиа. Если бы я не стал царем, кем я мог быть в Хайре?
– Зачем в Хайре? Я бы тебя с собой взял – в Аттан.
– А сейчас хорошо ли в Аттане?
Эртхиа потемнел, вздохнул.
– Нигде не хорошо. Что у тебя здесь?
– Всадники недовольны. Всадников можно занять только войной. Евнухи недовольны. Для них надо бы заселить ночную половину, чтобы и им было чем заняться. Но Хайру не впрок будут новые земли, а я не хочу жениться. До совершеннолетия Джуддатары еще не один год. До сих пор ан-Эриди удавалось убеждением и силой сохранять все как есть. Но теперь он обеспокоен. Да что там… Теперь, когда ты уезжаешь, зачем тебе везти с собой еще и мои тревоги? Разве своих не хватает?
– Хватает. Но таких, чтобы не спать по ночам…
– Да нет же, я не из-за этого. Просто беспокоился за тебя. Ты так внезапно уснул. И еще я хотел сказать. Ты, пожалуй, возьми с собой Дэнеша. Я пошлю его с тобой. Он знает все земли вокруг Хайра.
– Да нет же, он Шур, он ходил в Аттан. А я думаю сначала к Побережьям, а оттуда за Море.
– Ну так что же? Дэнеш бывал и в пустыне. В Бахарес кто из ашананшеди не ходил? Они коней только там берут. И Дэнеш своих мышастых… До Уджа, правда, не доходил, но…
– Ты много о нем знаешь? – спросил Эртхиа.
– Да, – признался Акамие. – Лучшего спутника тебе не найти, а больше я ничего не скажу.
– Не говори.
Эртхиа наконец смог отвернуться от своих тревог и разглядеть брата. Он почти не изменился. Вытянулся овал лица и тверже стали губы, выгнутые брови выказывали уже не удивление, а пристальное внимание, и красота, казавшаяся такой нежной и уязвимой, теперь обрела силу и полноту. На него трудно было смотреть – теперь Эртхиа это видел, теперь, когда смог по-настоящему взглянуть на него. И Эртхиа испугался за брата, потому что он был слишком красив для того, чтобы в Хайре