Зато мое безапелляционное заявление-каприз с требованием настоящего, без подделки, черепа произвело фурор.
Всем вдруг безумно захотелось увидеть на сцене именно настоящий череп, а не муляж из папье-маше.
Я репетировал, как зверь, – тем более, что наша красавица Инга Зайонц (моя будущая первая жена) играла Офелию.
Остап же собирал и собирал монету, жалуясь, что черепа внезапно дико подскочили в цене.
Наступил день премьеры.
Ажиотаж – не описать.
Ведь каждый вложил свою долю в покупку черепа и теперь жаждал увидеть его в моих трепещущих руках.
Приглашенные гимназистки старательно готовились при обнаружении черепа упасть в общий обморок.
Даже из газеты прибыли фотограф и репортер.
В зале также присутствовало три переодетых сыщика и два пристава в полной амуниции.
Остап представлял тень отца Гамлета.
Проходя мимо меня четким армейским шагом вышколенного рыцаря, тень шепнула:
– Череп найдешь в могиле.
Я мучился, страдал и переживал, но публика игнорировала развитие сюжета – все как один напряженно ждали сцены на кладбище.
И час пробил!
Перекинувшись заученными фразами с могильщиками, я грузно и тяжело спрыгнул в могилу – и чуть не потерял сознание.
В углу, окутанное полумраком, находилось что-то большое, круглое и кровоточащее.
От позорного обморока меня спасло озарение – я вдруг сообразил: это же арбуз! Да, именно, в бутафорской могиле вместо настоящего черепа, обещанного Остапом, лежал приличных размеров арбуз со старательно вырезанными глазницами и треугольной дырой носа.
Из-за кулис до меня донеслось торжествующее хрюканье наслаждающегося произведенным впечатлением комбинатора.
Меня вдруг разобрало такое зло, и я, подняв арбуз на вытянутые руки, проорал в разочарованный, обманутый зал:
– Быть или не быть?
– Бить – и немедля! – крикнул кто-то из первых рядов.
И понеслось лесным пожаром:
– Бить!
– Бить!
– Бить!
Даже утопнувшая Офелия, обиженная за своего старательного Гамлета, присоединилась к разгневанному хору:
– Бить!!!
На этот раз Остапу изменило чутье, и он, вместо того, чтобы смыться и переждать праведное возмущение толпы, вышел к рампе с объяснением.
Напрасно он толковал про жиганов в белых простынях, якобы отнявших уже приобретенный череп, о страшных масках и револьверах. Его стащили вниз.
Гимназистки визжали.
Старшеклассники лениво отвешивали пинки по мягким местам гнусного мошейника.
Остап в горделивом молчании, сжавшись в крепкий комок, переносил заслуженную экзекуцию.
Дав выйти начальному накалу, я метнулся в гущу.
За мной на спасение зарвашейся тени отца Гамлета ринулись остальные артисты.
В общем Остап, отделался фингалом под глазом и ушибом копчика.
– Хорошо, что били свои, – сказал Остап,