Меж тем реформация в стране продвигалась по все более крутому пути. Борис Валерьянович, пожалованный за неоценимую услугу и как брат по мальтийскому ордену званием барона, которое со времен Петра присваивалось отличившимся в сфере финансовой деятельности, как не вполне дворянской, оправдывал свои странности в русском языке тем, что только недавно начал его изучать, но тем не менее раздавал советы направо и налево:
– Несомненно, Павел Петрович, надобно побольше крестьян из государственных выписать и в частное владение раздать. Это вы очень верно придумали! Нечего им, бездельникам, захребетникам, за государевой спиной отсиживаться, государственный капитализм… то есть феодализм – это не наш метод!
– Я искренне полагаю, что за помещиком им жить будет лучше, – отвечал на это император, благосклонно глядя на своего иностранного советника, так как бывший олигарх упорно косил под иноземца, памятуя что на Руси чужих пророков уважали во все времена.
– Да еще как лучше! Вы раздайте не только полмиллиона крепостных, что уже раздарили, но и всех остальных тоже! Вот помню, помогал я проводить реформы в одной весьма далекой стране…
– В какой же это стране, господин барон? Может в революционной Франции, где одни вольтерьянцы и якобинцы? – подозрительно переспросил государь, который терпеть не мог вольнодумства во всех проявлениях.
– Да ну что вы, ваше величество, далекой не в пространстве, а ну скажем во времени. А духовно очень к вам близкой, вообще ничего не поменялось!
– А, ну тогда продолжайте, – позволил император милостиво.
– Так я и говорю, что там вообще все крестьяне были государевыми! Совсем бардак творился, лет семьдесят. И рабочие то же самое, их бы пороть надо, как податные сословия, а они бездельничали. Ну ничего, как только я пришел со товарищи… ну с братьями, так дело зашевелилось – всех в частные руки раздали, всех до единого! И сразу дело пошло – все работали, никто без дела не сидел. День и ночь трудились, буквально за пайку хлеба!
– Да, порка – весьма хороший метод, – промолвило его величество, понявшее из пояснений нового советника не более половины. – Однако же некоторые порицают меня за то что теперь телесные наказания применимы и к дворянам, и к купечеству, и даже к духовенству.
– Всех пороть, всех! Совершенно правильно, ваше царское, а то все эти дворяне устроили тут, понимаешь ли, прямо политбюро какое-то, еще детьми в офицеры