– Мисс Реншоу, – вмешался Роуэн, – будет обедать либо со мной на первом этаже, либо, что вероятнее, у себя в комнате. Боюсь, ей придется много заниматься, и, как вам известно, – он одарил экономку ослепительной улыбкой, превратив непоколебимую женщину в краснеющую девчонку, – если она будет ждать меня, чтобы обедать вместе, то умрет с голоду.
– Вы слишком много работаете, доктор!
– Вовсе нет, – уклонился он от ее материнской заботы, и Гейл подивилась, как дипломатично он превратил экономку в союзницу. – Я настоящий домашний тиран, но счастлив, что у меня есть вы, миссис Эванс.
Не удостоив больше Гейл ни единым взглядом, миссис Эванс с радостной поспешностью вернулась к исполнению своих обязанностей.
– Кажется, ваша экономка не одобряет меня, доктор Уэст, – вздохнула Гейл.
– Она будет в этом списке не первая, мисс Реншоу, – ответил он. – В связи с чем должен подчеркнуть, что ваша дверь запирается на надежный засов.
– Ясно.
Правда, вызвало недоумение, какая связь существовала между надежными засовами и миссис Эванс.
– Для защиты вашей добродетели, – добавил он, инстинктивно давая ей ключ к разгадке.
– Ясно, – повторила она чуть увереннее. – Не премину его использовать хотя бы для того, чтобы миссис Эванс не сомневалась, что под вашей крышей моя добродетель вне опасности.
– Постарайтесь, сделайте милость, – произнес он с загадочным огнем в глазах, отчего его приказ прозвучал почти гипнотически. Но проанализировать его она не успела. Роуэн уже отвернулся и прошел в лабораторию, продолжая обсуждать дела, связанные с ее ученичеством. – Я велю также принести вам в комнату небольшой письменный стол. Лаборатория – хорошее место для учебы, но вам нужно и личное пространство. Чтобы писать письма, например, а также вести всякого рода записи.
– Благодарю.
Практически не глядя на корешки, Роуэн принялся снимать с полок книги, как будто мог узнавать их на ощупь.
– Как ваша латынь?
– Очень хорошо, – самоуверенно ответила она.
– Вы изучали Гиппократа?
Она покачала головой:
– Боюсь, только опосредованно.
– Начнем с классики. Вы прочитаете все это, мисс Реншоу, чтобы знать, как собственную биографию. Я хочу, чтобы вы выучили все, что здесь написано, и при необходимости могли цитировать, как Библию.
Она с почтением взяла книги.
«Труды Гиппократа», «Афоризмы Гиппократа», «Fasciculus Medicinae», «Articella» и «Pantegni».[1]
Он осторожно положил ладонь на верхнюю страницу, возвращая Гейл из мира слов к реальности.
– Изучите их, мисс Реншоу. Хоть я и прошу вызубрить все, как Библию, я хочу, чтобы вы понимали, что это не религия. Правда, кое-кто из моих коллег клеймит еретиками и богохульниками тех, кто смеет спорить с древней мудростью. Тексты, безусловно, содержат элементы полезных сведений, но они не непогрешимы и не безошибочны.
Его слова повергли Гейл в изумление.