– А где мама? – громко спросил Ник. «Почему она с нами не ела?».
– Она себя плохо чувствует, милый, – ласково ответила Марфа. «Пусть она побудет в покое, и все пройдет. Только не мешайте ей сейчас».
Налив себе полный бокал вина, Степан выпил его, одним глотком. Дети, убрав со стола, ушли. Они с Мартой остались одни.
– Что Петька? – хмуро спросил Ворон: «Когда вернется?». Невестка невозмутимо рассматривала трепещущие огоньки свечей.
– Пишет он, что дело затянулось. Как первая католическая лига в прошлом году распалась, герцог де Гиз зачал новую делать. Судя по всему, Пете еще долго мотаться между двором де Гиза и ставкой Хуана Австрийского, – Марфа отпила вина, – который еще не оставляет надежд освободить Марию Стюарт. Я тоже, – она положила руку на живот, – сейчас рожу, и летом вернусь в Нижние Земли, к королеве Шарлотте. Говорят, она без меня скучает, – женщина мимолетно улыбнулась:
– Да и детям будет полезно опять при дворе пожить. Здесь хоша и хорошо, но все же деревня. Однако, Степа, – женщина осторожно взглянула на брата, – я летом уеду, а на кого мальчики останутся?
– Ты все знаешь? – спокойно поинтересовался Степан. «И знала ранее?»
Марфа отодвинула бокал. «Маша мне только вчера сказала, когда я ее в кабинете застала. Травы она у меня искала, чтобы дитя скинуть».
– Поздновато она об этом задумалась, – нехорошо рассмеялся Степан. Марфа невозмутимо молчала.
– Я ее оставлю с мальчиками еще на два года, а как минует им восемь лет, дак я их заберу.
– А Маша? – еще более осторожно спросила Марфа.
– Пущай идет, куда хочет, ее судьба меня менее всего волнует, – Степан помолчал:
– Я найду куда пристроить ее ублюдка ее, но не здесь, а в Лондоне. Но только чтобы она не знала где.
Марфа сжала маленькую руку в кулак:
– Степан, ты что, умом тронулся! Ты как смеешь у матери дитя забирать!
– Я его воспитывать не собираюсь, – отрезал Степан, – но Майклу с Ником пока нужна хоть такая мать, – он горько рассмеялся.
Марфа, несмотря на свой живот, неожиданно быстро поднялась.
– Ты сам Петра уговаривал меня принять со всем приплодом, сказала она, – дак что же ты Машу на вечное несчастье обрекаешь!
– Она сама себя на него обрекла, зачав блудить, – Степан тоже поднялся.
Сестра была много ниже его, но Ворону показалось, что она, словно львица, сейчас бросится на него. Зеленые глаза яростно сверкали.
– Ты Машу шестнадцатилетним ребенком взял, – угрожающе сказала Марфа:
– Ты подумал, что бедная девочка ничего, кроме деревни, не видела? Молчи! – увидев, что Ворон открыл рот, она подняла руку.
– Со мной ты ее не равняй. Хоша я с детства на золоте ела и на серебре спала, но меня родители ровно клинок булатный закалили, посему я и не сломалась. Маша тебе в руки попала испуганной, одинокой, а ты, взрослый мужик, надел ей кольцо на палец и оставил. Ты когда после свадьбы в море ушел? –