Марфа засунула книжку в глубины комода. «Господи, бедная моя. Да знает ли она?»
Оказавшись в коридоре, Марфа прислушалась. Внизу о чем-то спорили мальчики. Из ее кабинета, за две двери от спален, раздался легкий скрип. Марфа нажала на медную ручку:
– Маша, – она остановилась на пороге, – ты что здесь делаешь?
Невестка захлопнула ящик стола. На обрамленном белым чепцом, обычно спокойном лице, горели красные пятна.
– Ничего, – она комкала платок. «Думала, что вышивание мое здесь».
В моем кабинете? – Марфа вскинула бронзовую бровь. «Вряд ли».
Машины глаза оставались заплаканными.
– Милая, – сказала Марфа ласково, – что не так? Степан скоро приедет и до родов твоих дома останется. Что ты расстраиваешься?
Маша прикусила предательски дрожащую губу. Получив письмо из Италии, Маша не могла больше спать. Уложив детей, она рыдала, уткнувшись в подушку, не понимая, что делать дальше.
Прочитав сухие строки, сообщавшие о его казни, пошатнувшись, Маша положила руку на живот. Она ждала его, так ждала. Ждала с начала осени, каждый день просыпаясь с надеждой увидеть всадника на лондонской дороге. Но он давно был мертв и ей оставалось только написать Степану.
– Сядь, – Марфа налила им вина, – Петя из Парижа ящик бордо прислал. Белое, легкое, только в тягости и пить его. С ребенком что? Али не двигается? Дак сие случается. Когда я Федьку носила, тоже как-то раз толчков не чувствовала. Они не всегда ворочаются, бывает, что и спят. Хочешь, за миссис Стэнли пошлем?
Маша покачала головой: «С дитем все хорошо, толкается, как и положено ему»
– И чего ты тогда плачешь? – Марфа улыбнулась.
– Хотя на сносях все рыдают, голова у нас набекрень. Я с Федькой весь гарем загоняла. Сие мне не так, то не нравится, подайте другое, уйдите вон, куда ушли, вернитесь! Даже на Селима орала, а он терпел, – по Машиным щекам потекли крупные слезы. Уронив голову в руки, невестка разрыдалась всерьез.
Марфа обняла Машу:
– Ты боишься, что ли? Дак мы с тобой бабы здоровые, каждая по паре родила. Опростаемся, и не заметим, поверь. У тебя с близнецами тяжело вышло, дак сейчас вряд ли сие случится. И Степан к тебе приедет Петя, – Марфа вздохнула, – не знаю, успеет ли. Срок у нас одинаковый, может, и родим в один день.
Маша молчала, сцепив пальцы.
– Степан, да, – сказала она незнакомым, – Марфа даже поежилась, – холодным голосом. «На днях, говоришь, приезжает он?»
– Ты сама мне письмо показывала, – потормошила ее Марфа:
– Маша, ты как себя чувствуешь? У тебя голова не болит? Мушек нет перед глазами? Ты скажи мне. Если такое дело, то тебе надо лежать, а не бегать. Давай я тебе настой сделаю и за миссис Стэнли гонца отправлю.
– Не надо, – поднявшись, Маша прижалась лбом к мелкому переплету окна. Лицо горело. Глубоко вздохнув, она повернулась к Марфе.
Невестка заплела бронзовые волосы в косы. Она держала в ухоженной руке серебряный бокал. На пальце переливался