Пока я рассуждал о случившемся, Серёга, не вставая с колен, продолжал бормотать «найду-разберусь-узнаю…»
– Ладно, Серёга, – я наклонился и достал из рюкзака припасённую бутылку нормальной московской водки. Вскрыл печать и налил сто грамм.
– Всё понимаю, чайник и электроплитку пропил. Одного не пойму, зачем ты окно испортил? Хотел на залётного свалить, думал, не догадаюсь? Нехорошо, Серёга, мы ж соседи!
– Да я… не, не я… ну, в общем, прости, Борь! Не со зла…
Бедняга оправдывался, не опуская головы, и только коленями врастал всё ниже в пол, скользя по крашеным половицам. Я присел рядом, обнял его и подал стакан.
– Лечись, брат! То, что глаза не прячешь, – это хорошо. Да и чего, собственно, стыдиться? Ты ж не со зла. Поди, бес-дурачок попутал…
УТРО
Сегодня ночью случились первые заморозки. Поутру я долго не мог подняться. Мёрз, кутался в одеяло и с опаской выглядывал в окошко, стараясь не слышать жалобное поскуливание собаки за дверью.
Минут через двадцать, отлежав последнюю меру, таки встал, накинул на плечи телогрейку, сунул ноги в приготовленные с вечера валенки и вышел на крыльцо.
Меня встретила Красота первого зимнего дня!
– Как вы долго! – улыбнулась Она, кокетливо поджав губки.
– Простите, Ваше Величество! – ответил я, взял собаку на поводок и побрёл к околице.
Всюду, насколько хватало глаз, от неряшливой старушки-осени не осталось и следа. Серебристая льдинка инея укрыла деревенское разнотравье, ещё вчера казавшееся кусками прелой нечёсаной шерсти. Околица, разбитая осенними ветрами и вызывавшая на протяжении последнего месяца «сезонное сострадание», предстала передо мной как огромная молчаливая зала старинного замка. Она походила на загадочное жилище, в прошлом весёлое и хлебосольное, а ныне покинутое владельцами.
Холодное раннее солнце неспешно скользило по небу, оплавляя верхушки корабельных сосен, будто старинные витражи европейской готики. Тысячи солнечных корпускул сверкали во мглистой тишине наступившего утра.
Массы сусального золота, потревоженные ветром, сползали с придорожных липовых крон и рассыпались на тысячи отдельных золотинок. Золотинки беспечно кружились в воздухе и тихо падали на землю. Перекатившись пару раз по спинам притихших сородичей, они мирно засыпали в обнимку друг с другом. До будущей метелицы…
Пёс, нагуляв аппетит, жался к ногам. Взволнованный, я вздохнул и повернул к дому.
ОХОТНИКИ
По оранжевой полосе горизонта медленно ползла тяжёлая сизая туча. Вечерняя зарница в низких широтах, скажу я вам, – зрелище не для романтичных девиц. Воронка уходящего дня манит случайного путника. И никто не поручится в том, вернётся он к ночи невредимый или нет. Если вообще вернётся…
Вовчик придвинулся к Бо и запахнул полы штормовки, настывшей от долгого сидения на холодной земле.
– Ты их видишь? – спросил он товарища.
– Нет, –