– Хотела работать в библиотеке, – убежденно ответила Реджина.
– И только?
– В общем, да, – сказала Реджина и тут же задумалась. – А что, этого мало?
– Откуда мне знать? – Он с вызовом посмотрел на нее. – Сама как думаешь?
Почувствовав, что ее зажимают в угол, Реджина ответила контратакой:
– Вы вот зачем сюда переехали?
– Вообще-то я здесь вырос. Впрочем, если бы я родился не в Нью-Йорке, точно бы сюда перебрался. Почти все мои знакомые, некоренные ньюйоркцы, бежали с родины на Манхэттен – в стремлении сделать себе имя.
– Или просто спасались от чего-то, – добавила Реджина, вспомнив о матери. О своем замечании она тут же пожалела. Впрочем, Себастьян решил не развивать тему.
– То есть стать актрисой или моделью ты не мечтала? – спросил он.
Реджина скрестила руки на груди. Вот теперь он точно над ней издевается.
– Нет, – холодно ответила она.
– Занятно… Это ведь мечта всех женщин с такой внешностью. Неужели ты не сознаешь, какой красотой тебя наделила природа?
Реджина вспыхнула. Ей и прежде делали комплименты: говорили, какие у нее красивые глаза или волосы; ее даже милой называли. Реджина – в отличие от большинства подружек – никогда не беспокоилась по поводу фигуры. Зато роста она среднего, нос у нее какой-то широкий, губы – не полные, не чувственные, не придают соблазнительного вида, как у Скарлетт Йоханссон, Ким Кардашьян или Анджелины Джоли. Мужчин не влечет к ней по-настоящему, и в этом, наверное, отчасти виновата сама Реджина.
Машин на дороге стало меньше, и Парк-авеню «Мерседес» проехал чуть ли не молнией. Когда пошли кварталы с номерами, начинающимися на пятьдесят, водитель вновь свернул на Пятую авеню и остановился у здания, которое Реджина сразу узнала: пятидесятидвухэтажный отель «Времена года» (творение архитектора И. М. Пея, одного из кумиров отца).
Коридорный из отеля тут же поспешил открыть дверь для Себастьяна. Тот вышел и подал руку Реджине. Помедлив немного, девушка приняла жест. Она и представить не могла, как отзовется ее собственное тело на это прикосновение – неприязнь неприязнью, а сквозь Реджину будто пропустили ток. Она задрожала.
Себастьян провел ее в вестибюль из бледного известняка, при оформлении которого художник явно вдохновлялся стилем ар-деко; потолок в высоту был не меньше тридцати футов.
– Я подожду тебя здесь, – сказал Себастьян, вручая Реджине магнитную ключ-карту. – Тебе в номер две тысячи двадцать.
Взглянув на карту, Реджина, однако, не взяла ее.
– Зачем мне в номер?
– Ты ведь не думала идти на ужин в этом?
Краска прилила к лицу. От обиды ли, от смущения – Реджина сама не поняла.
– Если мне в таком виде нельзя в ресторан, тогда, может, пойдем в другое место?
Себастьян взглянул на нее своим серьезным взглядом, с вызовом.
– Ты шутишь? Я-то думал, человек с таким пытливым умом, как у тебя, захочет взглянуть на другую сторону жизни.
В