кофе у буфетной стойки. Я полагаю, что легко тем, кто никогда не чувствовал жалящих стрел сегрегации, говорить «Подождите!» Но если вы видели разъяренные толпы, линчующие ваших матерей и отцов по своему желанию и топящих ваших сестер и братьев по своему капризу; если вы видели, как исполненные ненавистью полицейские поносят, пинают, жестоко избивают и даже убивают ваших черных братьев и сестер безнаказанно; если вы понимали, что огромное большинство ваших двадцати миллионов негров-братьев зажаты в тисках нищеты посреди полного изобилия окружающего их общества; если вы внезапно чувствовали, что ваш язык заплетается, а ваша речь запинается, когда вы пытаетесь объяснить своей шестилетней дочери, почему она не может пойти в парк публичных развлечений, о котором только что объявили по телевизору, и видите, как слезы наворачиваются ей на глаза, когда ей говорят, что Город забав закрыт для цветных детей, и видите, как печальные облака осознания своего уничижения начинают покрывать небо ее маленькой души и ее маленькая личность начинает искажаться из-за бессознательной горечи по отношению к белым людям; если вы должны изобретать ответ своему пятилетнему сыну, спрашивающему с отчаянным пафосом: «Папа, почему белые люди так плохо обращаются с цветными?»; если вы едете по стране и видите, что вам приходится ночь за ночью, скорчившись, спать в углу своего автомобиля, потому что ни один мотель вас не принимает; если вас унижают день за днем постыдными надписями: «для белых» и «для цветных»; если вашим первым именем становится «ниггер», а средним именем – «малый» (сколько бы ни было вам лет), а вместо фамилии вас называют «Джон» и если вашу жену и мать никогда не величают уважительно «миссис»; если вы изводитесь днем и мучимы ночью от мысли, что вы – негр и потому вынуждены постоянно быть начеку, никогда не зная, чего ожидать в следующий момент, отравленные внутренними страхами и внешним негодованием; если вы всегда сражаетесь с убивающим ощущением, что вы – «никто»; тогда вы поймете, почему нам так трудно ждать. Приходит время, когда чаша терпения переполняется и люди больше уже не хотят погружаться в бездну несправедливости, где испытывают черное, разъедающее душу отчаяние. Я надеюсь, господа, что вы в состоянии понять наше законное и неизбежное нетерпение.
Вы выражаете большое беспокойство по поводу нашего желания нарушить законы. Это безусловно правомерное беспокойство. С тех пор как мы так усердно убеждали людей подчиниться решению Верховного суда в 1954 г., объявившего незаконной сегрегацию в государственных школах, довольно странно и парадоксально находить, что мы сознательно нарушаем законы. Нас вправе спросить: «Как это вы можете защищать нарушение одних законов и подчинение другим?» Ответ заключается в том факте, что имеется два типа законов: справедливые и несправедливые (здесь курсив М. Л. Кинга. – Прим. пер.). Я согласился бы со святым Августином, что «несправедливый закон – это и не закон вовсе».
