Комната с острыми осколками. Артём Александрович Нахапетов

– из комнаты явственно веяло холодом. Осенним утренним морозцем. А я точно помнил, что кроме одной приоткрытой форточки, все окна в комнате были закрыты.

      Тяжело вздохнул, закурил и, уже не скрываясь, зашел в комнату, резко дернув дверь.

      Никого не было.

      Все окна были разбиты. На мелкие кусочки разлетелась старая нелепая люстра. Телевизор, много лет не подключенный к сети, тоже был вдребезги. По всей комнате в воздухе, словно в формалине, висели тысячи стеклянных осколков.

      И тихим заунывным эхом, словно отзвук отзвука шепота, звучал затихающий хор голосов: “Демон, а, демон. Мы тебя помним. Мы тебя знаем. Демон, а, демон. Скоро ты отдашь свой долг. Скоро ты станешь полезным. Демон, а, демон. Жди. Готовься. Умри.”

      Стежок 2

      На третий час погони я, если честно, окончательно выдохся. Вернее, выдохся я значительно раньше, но какое-то время еще держался на силе воле и жгучем желании как следует влепить наглому паучьему демону ногой прямо в его мерзкую щербатую пасть… Но стоило уже признать, что у меня с моими двумя худосощными ножками никак не выходит достойно тягаться в беге на дальние дистанции с шестью огромными паучьими лапами.

      Я очень не хотел прибегать к крайним мерам, но, похоже, это был именно тот случай, когда без них было уже не обойтись. Резко остановился, вслушался в удаляющийся топот паучьих лап. Беги-беги, недолго тебе осталось, кусок мохнатого дерьма.

      Осмотрелся. Вечерняя питерская окраина, кругом засохшие заросли борщевика, гаражные массивы и трубопровод в отдалении. Совсем вдали светился монструозный человеческий муравейник новых жилых комплексов. Вокруг же было пусто, уныло и темно – только один покосившийся покачивающийся на ветру фонарь освещал ухабистую размытую дождями дорогу.

      Я встал в центре дрожащего круга желтого света и поднял лицо к небу. Начиналась противная ледяная морось, первые мелкие капли бесстыдно разбились о лоб и затекли в широко открытые глаза. Что ж, дождь так дождь. Все равно от одежды ничего не останется, так что неважно уже, промокнет она или нет.