– Понадоблюсь – отбейте по мобиле, подскочу.
Стараясь не проваливаться в снег, ступая медленно и осторожно, как по минному полю, Сергей Петрович преодолел эти пятьсот метров до приметной купы деревьев посреди чуть выпуклого, как девичий живот, поля. Металлическая ограда с калиткой, скамейка под снежным одеялом, несколько засохших венков и стандартный памятник, крашеный серебрянкой. Бородатый мужчина в полушубке и с автоматом за плечом одной рукой держит треух, другой обнимает за плечи склонившую печально голову дочь или внучку. Таких памятников на Руси не счесть. Вон, когда проезжали Юрьевку, у полуразрушенной то ли немцами, то ли большевиками церкви из-за голых деревьев проглянули покосившееся кресты погоста – там тоже, наверное, стоит обелиск павшим односельчанам.
Сотни лет подряд, – подумал Сергей Петрович, – пахали мои предки эти суглинки, холили их, как холят невесту, и в урочные сроки кормила их земля. Может, и не так уж сытно, но кормила. Да еще в окрестных лесах, на невеликих озерах, небось, и сейчас водится дикая снедь: лоси, кабаны, зайцы, птица боровая и водоплавающая, рыбка плещет. Витя говорил, тут грибов полно. Жили люди, молились Богу и растили детей. Насколько еще нас хватит – приходить на это поле 9 мая с венками и букетами первых тюльпанов и нарциссов? Скорее всего, сами же хозяева будущих коттеджей снесут памятник за ненадобностью. Вон во дворах в Юрьевке навороченные джипы стоят, на столбах кирпичных заборов видеокамеры, поселок рядом, Витя сказал, газпромовский, а на церковь рубля, небось, никто не даст. «Китайцы придут, починят, – усмехнулся про себя Сергей Петрович, – они историю уважают. Им только скажи, что рядом с этой Юрьевкой в 1812 году в своем имении фельдмаршал Кутузов ночевал, толпы набегут».
И тут только его ударила, как иглой в сердце, догадка: получается, в этой самой порушенной церкви в Юрьевке, тогда, в самом начале кромешного восемнадцатого года, отца и крестили. И приемных деда и бабку, вырастивших отца и убитых фашистами там же, наверное, через двадцать с небольшим лет и отпели. Перед тем, как в братскую могилу опустить. Надо, стало быть, туда путь держать, в Юрьевку, на деревенский погост, старожилов расспросить. Должен же кто-нибудь что-то помнить, хотя и то сказать, после победы почти семьдесят лет минуло. Сергей Петрович смахнул снег с краешка скамейки, присел, сунул на всякий случай под язык таблетку бесполезного, как известно, валидола, вытер платком заслезившиеся глаза.
Здесь, на занесенном снегом поле с одинокими, как сироты, окоченевшими березками вокруг простенького памятника, новенькими бетонными столбами линии электропередачи, шагающими вдоль кромки леса, с доносящимися от близкого железнодорожного переезда протяжными сигналами и перестуком тяжелых товарняков Сергей Петрович понял, что все написанное