С высоты своих огромных надстроек на просторных штурманских мостиках наблюдают они через цейсовские бинокли за очередной группой промышляющих в шторм рыбаков и, как водится, обсуждают своих странных коллег, соседей по морю:
«Тут даже нашего здоровяка прилично подбрасывает, а эти „пахари моря“ на своих ржавых тазиках, эти „дважды моряки“ на крохотной открытой палубе еще и суетятся – рыбку шкерят. Вон тот мелкий, что невод поднял, не утонул часом? Нырнул под волнищу, и не видать. Минуты полторы прошло. Может, помощь нужна?! А, нет, жив курилка, выскочил наверх, как пробка! Даже в воздухе завис на пару секунд. А эти-то, морячки на палубе, циркачи в оранжевых спецовках, как будто так и надо – стоят, обтекают и рыбку шкерят. Можно подумать, им за это мильёны платят. Крэйзи, просто крэйзи! Маньяки!..»
Атмосферное давление между тем продолжало быстро падать. Ветер усиливался до штормового. Раздался резкий короткий гудок. Из-за черной скалы показался мощный серый форштевень – «Сенье» возвращался…
Что могло приключиться? Шторм, даже ураган не помеха военному кораблю – он обязан следовать по назначению. Чтобы помешать выполнению приказа, должна быть серьезная, очень серьезная причина. На капитанском мостике ожила УКВ-радиостанция. Со сторожевика распорядились освободить стенку скалистого причала. Норвежцы собирались занять наше место, а затем уже поставить нас к своему левому, свободному борту. Экипажи справились с задачей быстро.
Наши поневоле близкие знакомцы из недоброй памяти абордажной команды оказались по совместительству еще и командой швартовной. Без своего воинственного макияжа, в серых, грубой вязки верблюжьих свитерах парни выглядели куда симпатичнее.
Один из них, белобрысый голубоглазый балбес, поднял с палубы какую-то железку и изобразил зверское смертоубийство товарища. Словно злодей-самурай, он всадил свою бутафорскую катану в мягкий живот жертвы. Далее последовало натуральное кабуки…13
Парень был явно звездой корабельной самодеятельности. Он принялся дико вращать глазами и громоподобно хохотать, не забывая при этом изображать медленное и сладострастное вытягивание кишок из живота своей жертвы. Зверски убиваемый страдалец был менее талантлив и к тому же явно перепутал мизансцены. Несчастный с похвальным усердием изображал… жертву повешения…
Мученик хрипел, выкатывал глаза из орбит и вываливал наружу фиолетовый неаппетитный язык. В завершении трагедии