ответила:
– пока не могу почувствовать.
ми сама написала. давно?
– привет, пошли сырниками завтракать.
попробуй ответить. это. не это. отвлекись, тебе очень приятно делать все. все.
– privet. ya bi s radostiyu, no ya daleko,
не останавливайся, а то пройдет час, и она уйдет. пиши:
– ya po nim ochen’ soskuchilsya.
стыдно, я ничего не чувствую. мне хорошо очень. объяснимо. попробуй посмотреть смешное, ты хотел узнать реакцию. не делал ещё так под этим. может, фильм. чёрт. вот это пик. час и сорок минут прошло всего, только вышел из прачечной. считай. пора пойти погулять по центру. ты задумывал именно так. самый красивый город, что ты почувствуешь. в своих любимых местах. позже. не думай об этом, не расстраивайся. не вставай пока. оно доит тебя, но всё в порядке. вернись к музыке… что ты слушал, я лежать люблю… что если сигарету сейчас… губы сухие, съеденные… зачем был нужен героин, если есть эти поцелуи с кровью.
пауза в несколько тактов
той ноябрьской ночью случился последний раз, когда я употребил наркотики. и сам того не понимая, ей я отдал то, чего во мне, может быть, никогда не было. чтобы кое-что получить взамен.
эта книга – о любви и её любовниках. во имя них я сжег изнутри такую большую пустоту, все свои жалкие отрицания и оправдания жизни без любви, вне любви, жизни в цинизме человека-аутсайдера, которому ничто не мешает, которого ничего не трогает, но лишь потому что он никого к себе близко не подпустит. это не имело ничего общего с даром любить, как и последовавшая за этой ночью долгая, долгая история не имела ровным счетом ничего общего с ним. с добром.
когда действие веществ закончилось, в том сне, отчего-то безболезненном, моя интуиция, моя дорогая вера в своё стала, очевидно, знанием. только спустя год c небольшим это знание прижилось смыслом моей жизни.
цветок персика
– софи, ты знаешь, а у мио были парфюмеры-любимчики. ему нравилось почти всё то, что любишь ты.
сказку я взялся рассказывать дочке, увлекая её сначала парой фраз вечером или днем, реже с самого утра за завтраком, чтобы когда дела наших будней подойдут к концу, она, не позабыв вброшенное мной, сама бежала расспрашивать, в чем, в чем же там все-таки было дело. иногда мы занимались с ней, например, итальянским или французским, и я видел, как ей не терпится «поговорить о единственно-важном», и с упоением наблюдал как её пытливый по наследству ум вертится, поёживается в желании заполучить продолжение:
– donc, j’essaie un truc avec toi. dis-moi, qui aimes-tu le mieux dans ton lycée?3
– papa, je n’aime personne.4